Октябрьская страна (The October Country), 1955

Брэдбери Рэй Дуглас

– Он ждал ее пять лет. Но до сих пор она не знала, где он. Но теперь они вместе и останутся вместе навсегда… Когда пойдут дожди, они оживут. А во время засухи они будут отдыхать – лежать в укромных нишах, как японские кувшинки – старые, засохшие, но величавые в своей отрешенности.

Джулия поднялась и зажгла еще одну лампу.

Теперь Анна обращалась ни к кому – ко всем сразу – к Джулии, окну, стене, улице.

– Бедный Френк, – говорила она, глотая слезы. – Я не знаю, где он. Он нигде не мог найти себе места в этой жизни. Его мать отравила ему все существование! И он увидел трубу и понял, что там хорошо и спокойно. О, бедный Френк! Бедная Анна, бедная я, бедная! Джулия, ну почему я не удержала его, пока он был со мной! Почему я не вырвала его у матери!

– Замолчи! Замолчи сейчас же, и чтобы я этого больше не слышала!

Анна повернулась к окну и, тихонько всхлипывая, положила руку на стекло. Через несколько минут она услышала, как сестра спросила:

– Ты кончила?

– Что?

– Если ты кончила реветь, то иди сюда и помоги мне, а то я не справлюсь до утра.

Анна подняла голову и подсела к сестре.

– Ну что там?

– Здесь, и вот здесь, – показала Джулия.

Анна взяла иголку и села поближе к окну. Сумерки сгущались, темнота усиливалась дождем, и только вспыхивающие время от времени молнии освещали крышку люка на мостовой.

Примерно полчаса они работали молча. Джулия почувствовала, что у нее слипаются глаза. Она сняла очки и откинулась в своем кресле. Буквально через тридцать секунд она открыла глаза, потому что хлопнула входная дверь и послышались чьи-то торопливые удаляющиеся шаги.

– Кто там? – спросила Джулия, нащупывая свои очки. – Кто-то стучался, Анна?

Она, наконец, одела очки и с ужасом уставилась на пустой стул, на котором только что сидела Анна.

– Анна! – она вскочила и бросилась в сени. Дверь была распахнута, и дождь злорадно стучал по полу.

– Она просто вышла на минутку, – дрожащим голосом сказала Джулия, близоруко вглядываясь в темноту. – Она сейчас вернется, правда, Анна, дорогая! Ну ответь же мне, сестренка!

Крышка люка на мостовой приподнялась и опустилась. Дождь продолжал выстукивать на ней свой ритм.

The Cistern 1947( Город мёртвых)

Переводчик: неизвестен

Дождь лил весь вечер, и свет фонарей тускло пробивался сквозь пелену тумана. Две сестры сидели в столовой: старшая – Сильвия – вышивала скатерть, младшая – Джулия – неподвижно глядела на темную улицу. Она прижалась лбом к стеклу и вдруг сказала:

– Я никогда не думала об этом раньше.

– О чем не думала? – спросила Сильвия.

– До меня только что дошло. Там же настоящий город под городом. Мертвый город. Там, прямо под нашими ногами.

Сильвия поджала губы и быстрее заработала иголкой.

– Отойди-ка от окна, – сказала она. – Это дождь на тебя навевает всякую ерунду.

– Нет, правда. Ты когда-нибудь думала о канализационных трубах? Они ведь проложены под всем городом, под каждой улицей и выходят прямо в море. По ним можно ходить, не наклоняя головы… А ты бы хотела жить в трубе?

– Ну уж нет!

– Но ведь это же так забавно! Следить за людьми сквозь щели в люках. Ты их видишь, а они тебя – нет. Как в детстве, когда играешь в прятки, и никто тебя не может найти. А ты все время среди них и все видишь, знаешь все, что происходит. Вот и в трубе также. Я бы хотела…

Сильвия медленно подняла глаза от рукоделия.

– Послушай, Джулия, ты действительно моя сестра? Неужели у нас одни и те же родители? Иногда, когда ты вот так говоришь, мне кажется, что мать нашла тебя под деревом, принесла домой и вырастила в горшке. А разумом ты как ребенком была, так и осталась.

Джулия не ответила, и Сильвия снова принялась за работу. Минут через пять Джулия сказала:

– Ты, наверное, скажешь, что мне это приснилось. Может, и так.

Теперь промолчала Сильвия.

– Вероятно, это дождь меня усыпил, пока я здесь сидела и смотрела в окно. Я думала о том, откуда дождь берется и куда исчезает через маленькие щелочки в решетке, и что там есть, глубоко внизу. И я увидела их… Понимаешь? Мужчину и женщину. Они там, в трубе. Прямо под дорогой.

– И что же они там делают? – спросила Сильвия.

– А они должны что-то делать?

– Нет, не должны, если они сумасшедшие, – ответила Сильвия. – Тогда они могут ничего не делать. Залезли себе в трубу и пускай сидят на здоровье.

– Нет, они не просто залезли, – убежденно заявила Джулия. Она говорила словно ясновидящая, наклонив голову в сторону и прикрыв глаза. – Они ведь любят друг друга.

– Час от часу не легче. Так это любовь заставила их лазать по канализационным трубам?

– Нет. Они там уже много-много лет.

– Не говори чепуху. Они не могут жить столько лет в трубе, – рассердилась Сильвия.

– А разве я сказала, что они там живут? – удивленно спросила Джулия. – Вовсе нет. Они же мертвые.

Дождь усилился и пулеметной очередью застучал по стеклу. Капли соединялись и стекали вниз, оставляя неровные полоски.

– О, господи, – проговорила Сильвия.

– Да, мертвые, – повторила Джулия, смущенно улыбаясь. – Он и она. Оба мертвые. Эта мысль, казалось, дала ей какое-то умиротворение: будто она только что сделала приятное открытие и гордилась этим.

– Он, наверное, очень одинокий человек, который никогда нигде не путешествовал.

– Откуда ты знаешь?

– Он так похож на человека, который никогда не путешествовал, но очень хотел бы этого. Это заметно по его глазам.

– Так ты знаешь, как он выглядит?

– Да. Он очень болен. И очень красив. Знаешь, ведь болезнь делает человека красивым. Она подчеркивает тончайшие черты его лица.

– И когда он умер?

– Пять лет назад, – Джулия говорила медленно и напевно, ее ресницы подрагивали в такт словам. – Пять лет назад один человек шел по улице. Он знал, что ему придется еще много дней ходить по этой улице. Тогда он подошел к крышке люка, похожей на железную дверь в подземный мир, заглянул туда и услышал, как внизу, под ногами, шумит подземная река, как она несется прямо к морю, – Джулия вытянула вперед правую руку. – Он медленно наклоняется, отодвигает крышку люка и видит несущийся поток и металлические ступеньки, уходящие вниз. Тогда он подумал о женщине, которую очень хотел любить, но не мог. И пошел вниз по ступенькам, пока не скрылся совсем…