Олег Верстовский — охотник за призраками
Шрифт:
Лифшиц уселся на диван, достал сценарий и скомандовал:
— Давай, приводи себя в порядок, одевайся.
Я подошёл к гардеробу, задумчиво оглядел вывешенные там костюмы. Лифшиц нетерпеливо вскочил и, вытащив вешалку с одеждой, кинул на кровать со словами:
— Вот это оденешь.
Через полчаса я удовлетворённо оглядывал себя в высоком зеркале.
— Ну, пошли, — бросил Лифшиц, вставая с дивана.
— Юра, дай я хоть сценарий прочту, я же вообще ни бум-бум, что за сцена, — смущённо проговорил я.
Но он бесцеремонно потащил меня к лифту.
— Ничего
Я лишь тяжело вздохнул, эта история стала повторяться все чаще и чаще. В сценарий вводили новые сцены для меня, я ни ухом, ни рылом не знал о них. Будто я — марионетка, которую дёргают за ниточки. Я понимал, актёр из меня никудышный, но считал, что тем более надо лучше готовиться к съёмке, а мне не давали этого сделать. Смотреть отснятый материал со своей персоной жутко не хотелось: понимал, что умру от стыда, увидев свою работу.
Я вошёл в павильон, и потерялся в огромном зале, поразившись обилию мрамора и позолоты. В центре — огромный массивный стол в виде восьмиугольника. За ним сидели люди, изображавшие посетителей. Высокий потолок с живописным плафоном подпирали несколько квадратных колонн с элегантной капителью. На первом этаже по периметру шли нескончаемые стойки из белоснежного мрамора с окошками выдачи, закрытые изящными решётками. На балкон вела широкая лестница, украшенная бордовой дорожкой. В довершении всего над входом красовался огромный витраж.
Около входа как огромный колодезный «журавль» торчал операторский кран, у которого суетились техники. Кирилл Невельский стоял рядом и задумчиво осматривался. Я углядел полдюжины камер, натыканных в разных точках зала. Верхоланцев решил снять эту сцену с размахом.
— А, выпустили тебя, — я вздрогнул от певучего тенорка главрежа, нарисовавшегося рядом. — Теперь слушай внимательно. Предупреждаю — без фокусов. Видишь, что у нас тут, — добавил он, широко обведя руками необъятное помещение с суетящимися людьми. — Так, что максимальная концентрация.
Совершенно некстати я ощутил, как зверски подвело голодный желудок, но даже заикаться на этот счёт не стал.
— Не торопясь входишь в зал, прячешь под полой автомат, проходишь по периметру, осторожно осматриваясь, потом резко хватаешь охранника — он в фуражке, вырубаешь. Вскакиваешь на стол, даёшь пулемётную очередь. Условно, конечно, и кричишь: «Всем на пол!» Тем временем, твои подельники, члены банды, вырубают остальных охранников. Соскакиваешь со стола, берёшь в заложники кассира, вон того тощего, длинного мужика, тыкаешь ему в спину автоматом, и говоришь: «Веди в хранилище». Потом будет смена кадра, перерыв. Следующая сцена, ты говоришь кассиру: «Открывай сейф», он дрожит и отвечает, что не знает кода. Ты сам отрываешь сейф, выгружаешь пачки денег, выходишь из хранилища. В этот момент звучит сирена, проходишь вместе со своими ребятами мимо посетителей, берёшь в заложники кассира и девушку. Идёте к выходу. Всё понял?
Я растерянно почесал в затылке. Такую длинную сцену мы зараз никогда не снимали. Увидев моё смущение, Верхоланцев скривился и буркнул:
— Забудешь, подскажу. Не в первый раз. Сними пока пиджак, а то взмокнешь.
— А автомат где взять?
Верхоланцев махнул кому-то рукой, рядом возник техник в синем комбинезоне.
— Верстовскому «пушку» быстро сообрази.
Техник исчез и через миг оказался рядом с бутафорским, но чрезвычайно детально выполненным, автоматом. Я повертел в руках сей аппарат, пистолет-пулемёт Томпсона начала века, хорошо знаю подобное оружие по старым голливудским фильмам о мафии.
— Хватит мечтать, Верстовский, — проворчал Верхоланцев, явно начиная терять терпение. — Поехали!
Я встал на исходную позицию — внизу лестницы, и по команде вошёл в зал, огляделся, заметив троих ребят, которых определили мне в напарники — Даню, Кондрата и Пашку. Подошёл сзади охранника, свалил вниз, что было сделать очень легко и, вскочив на стол, сделал вид, что стреляю из пистолета-пулемёта.
— Всем на пол! — грозно проорал я, вспомнив, как это делал Вахид.
Я оглядел притихший зал, второй ярус, откуда смотрели объективы камер, и ощутил жуткий страх. На меня уставилась сотня пар глаз, они следили за каждым моим движением, дотошно оценивали, сравнивали. Я постарался взять себя в руки. Заметив тощего актёра в одежде кассира, спрыгнул со стола и, подталкивая того в спину, процедил сквозь зубы, изображая настоящего гангстера:
— Веди в хранилище!
— Стоп! — услышал я окрик Верхоланцева. Он подошёл ко мне, придирчиво оглядев, изрёк:
— На первый раз неплохо, но надо все динамичнее и злее делать. Понял? И мордой старайся не хлопотать, только глазами играй.
Я кивнул. Мы провели несколько репетиций. И не только рубашка, но и брюки промокли насквозь от пота. Верхоланцев скакал по залу вместе со мной, но вовсе не выглядел таким же замученным. Я переоделся, мама Галя загримировала меня, мы начали снимать. Я был на последнем издыхании, когда Верхоланцев, наконец, проговорил:
— Стоп. Снято. Отдыхай.
Шатаясь, как пьяный, я подошёл к одной из мраморных скамеек и тяжело плюхнулся.
— Устал? — услышал я ироничный голос главрежа. — Ничего. Ты молодец. Схватываешь на лету. Отдыхай и пожри что-нибудь, а то смотришь на всех голодными глазами, — он коротко хохотнул, похлопал меня дружески по плечу.
Отдышавшись, я решил зайти к маме Гали, в надежде, что перепадает пара бутербродиков с колбаской, и наткнулся на затурканного Лифшица.
— Что бродишь? — воскликнул он нервно.
— Верхоланцев отпустил поесть.
— А, пошли тогда, — схватив меня за рукав, он потащил в коридор. — Сейчас тебя накормим по первому разряду, — в его голосе слышались горделивые нотки.
Мы оказались в просторном зале, уставленном столиками, застеленными белоснежными скатертями. Лифшиц усадил меня за один такой и ушёл куда-то. Я огляделся — неподалёку расположилась знакомая и весьма неприятная компания — Мельгунов, обнимая Ромочку за талию, что-то шептал тому на ушко, а рыжий «приятель» заливался румянцем, как юная барышня. Они не видели меня, да и я не очень жаждал общаться с премьером.