Олеко Дундич
Шрифт:
— Я знал, что тебе поручат это задание, — сказал Алексе Вацлав, выходя из палатки. — Правда, немного неудобно получилось… Ты столько лет не видел любимой девушки, и теперь нужно покидать её и пускаться в такое рискованное предприятие. Что поделаешь, товарищи Ворошилов и Будённый считают, что лучше тебя это не сделает никто. И всё же мне жаль, что так вышло.
Расставшись с Вацлавом, Алекса пошёл в хату к Гале. Они не спали всю ночь. О чём только они не говорили! И о любви, и о рождении новой жизни, и даже о мировой революции. Наутро Галя и Алекса пошли
К вечеру пошёл дождь, вскоре перешедший в продолжительный ливень. Бойцы были очень удивлены, увидев, как Алекса и ещё десять их лучших товарищей отправились верхом в тёмную ночь и непогоду.
Небольшой отряд сначала ехал по широкой грязной просёлочной дороге и через несколько часов свернул в сторону. На заре конники остановились в липовой роще, и Алекса сказал им, что они проведут здесь весь день. К вечеру они снова двинулись в путь, обходя населённые пункты и сторонясь дорог, где можно было встретить белогвардейцев и их иностранных союзников.
Ещё не погасли последние звёзды, когда Алекса остановил свой маленький отряд неподалёку от провинциального городка. Затем, показав рукой на дом, над крышей которого рядом с русским царским флагом развевался французский, Дундич сказал своим бойцам:
— Товарищи, там находится штаб французского генерала Жобера. Нам приказано уничтожить этот штаб. Французские солдаты доставлены сюда против своей воли. Генерал лично разрабатывал план интервенции. Он осуществляет тесное взаимодействие с белогвардейскими генералами Мамонтовым и Шкуро. Нам нужен он и его план. Таков приказ товарищей Ворошилова и Будённого. Много размышлять не приходится. Сделаем налёт на здание, захватим старика с его планами и, если удастся, уйдём в поле. Я сомневаюсь, что кто-нибудь посмеет нас преследовать, если мы сумеем вырваться из города. Вперёд, товарищи!
И они галопом ворвались в город. Проснувшиеся французские и белые солдаты не обращали внимания на маленький отряд конников. Думая, что это казаки, возвращающиеся с ночного грабежа, они ругались им вслед, недовольные тем, что конники с самого раннего утра поднимают такой шум. Подъехав к зданию, в котором находился штаб, Алекса сказал часовому по-французски, что он приехал с важным поручением к генералу Жоберу. Часовой стал объяснять, что генерал спит, что он болен и приказал не беспокоить его. Но Алекса настаивал. Часовой удивился бесцеремонности Алексы и его конников и назвал их “русскими болванами”. Это решило его судьбу. Взбешённый Алекса взмахнул саблей и разрубил часового надвое. При этом один из конников Алексы тайком перекрестился. Он увидел чудо, о котором раньше слышал только в сказках.
Алекса ворвался в здание. Догадавшись по часовому у дверей, в какой комнате находится генерал, он бесцеремонно вошёл в неё. Жобер проснулся. Увидев пистолет, приставленный к груди, он забыл про свой ревматизм и вскочил как ошпаренный. Пока два товарища Алексы выбирали все бумаги из ящиков старинного письменного стола и совали их в большую кожаную сумку, Алекса говорил генералу:
— Господин генерал, вы взяты в плен. Сейчас свежо. Я надеюсь, вы не захотите идти раздетым по улице и схватить простуду. Даю вам пять минут на одевание.
Врач, лечивший генерала от ревматизма, наверно, был бы весьма удивлён, если бы увидел, как его пациент одевается с живостью пятнадцатилетнего мальчика.
Через несколько минут Алекса, генерал, а за ними два бойца вышли из комнаты. Не успели они сойти с лестницы, как наверху появился белогвардейский полковник. Это был Павел Ходжич. Он молниеносно выхватил пистолет и выстрелил в Алексу. Потом выскочил на балкон и, стреляя в воздух, стал кричать:
— Красные! Алекса Дундич! Большевики! Алекса Дундич!
Началась страшная суматоха. Французские солдаты и белогвардейцы, которых возле штаба было бесчисленное множество, стали в панике метаться и подняли беспорядочную стрельбу. Тем временем Алекса, не обращая внимания на рану в правом боку, взвалил генерала на коня, затем вскочил сам. Накрепко привязав генерала ремнём к себе, Алекса тронул коня. Генерал, почувствовав что-то мокрое и тёплое, подумал, что его ранили. Он испуганно опустил голову на плечо Алексы и стал бормотать какие-то молитвы.
К этому времени противник немного пришёл в себя. Но Алекса не стал дожидаться, пока его схватят. Он направил коня прямо на белых, которые были так изумлены этим сильным и неожиданным натиском, что расступились и пропустили отряд. У белых много рассказывали о красном коннике Дундиче, который, словно злой дух, оказывался сразу во многих местах и нигде никому не давал пощады. Это страшное имя гипнотизировало их, сковывало их волю, лишало сил. Видя растерянность белогвардейцев, французские солдаты укрылись за зданием. Они совершенно не понимали того, что здесь происходило. Некоторые из них даже смеялись, видя связанного генерала.
Алекса воспользовался замешательством и, размахивая саблей и стреляя из пистолета, помчался по улице. Его товарищи скакали следом. Вскоре городок, залитый лучами восходящего солнца, остался далеко позади. Отряд ехал быстро. Среди белогвардейцев прошёл слух, что в этих местах появился страшный Дундич, и поэтому они избегали попадаться ему на пути. Уже на следующее утро Алекса был на хуторе. Он тут же передал измученного генерала Жобера Вацлаву, который должен был сопровождать его дальше.
Выполнив порученное ему задание, Алекса пошёл к отцу Гали. Галя перевязала ему рану. Она оказалась неопасной для жизни. Долго ворчал старый доктор, так как Алекса не поддался никаким уговорам провести хотя бы один день в постели. Он то заходил к Карпенко, то беседовал с Ниджей и Миле, то был с бойцами, которые чинили свою одежду, сёдла, чистили коней или просто грелись на солнце. Рана быстро затягивалась и не очень тревожила, но Алексу угнетало то, что эту рану нанёс ему человек, который когда-то был его самым близким другом.