Олений заповедник
Шрифт:
– Она будет здесь через пять минут.
– А ты убирайся отсюда к черту, Колли. Ты считаешь, что можно нарушать установленные обществом законы? Эти законы существуют для определенной цели. Всех девчонок, каких ты мне присылаешь, я не хочу даже видеть больше, не то чтоб с ними переспать.
– Никто не может так работать, как вы, Г.Т., – произнес Колли, уже выходя из кабинета.
Вскоре в особую дверь, без объявления, вошла крашеная блондинка медового цвета, лет двадцати с небольшим. Она была в сером костюме и на очень высоких каблуках. Волосы ее были уложены в сетку, а губы накрашены широкими изгибами, скрывавшими тонкогубый рот.
– Садись, куколка, садись вот сюда, – сказал Теппис, указывая на место на диване рядом с собой.
– О, благодарю вас, мистер Теппис, – сказала девушка.
– Можешь звать меня Германом.
– О, я не смогу.
– Ты мне нравишься – ты приятная девушка, у тебя есть класс. Скажи мне свое имя, потому как фамилии я тут же забываю.
– Меня зовут Бобби, мистер Теппис.
Он по-отечески положил руку ей на плечо.
– Колли говорил мне, ты тут работаешь.
– Я актриса, мистер Теппис. Хорошая актриса.
– Лапочка, на свете столько хороших актрис, стыдоба да и только.
– Но я-то действительно хорошая актриса, мистер Теппис, – сказала Бобби.
– В таком случае у тебя будет шанс показать себя. На нашей студии у по-настоящему талантливых людей такая возможность есть. Талант находится в детском возрасте. У него есть будущее.
– Я рада, что вы так думаете, мистер Теппис.
– Ты замужем? У тебя есть муж и дети?
– Я в разводе. Совместной жизни у нас не получилось. Но у меня есть две маленькие девочки.
– Это славно, – сказал Теппис. – Тебе надо думать об их будущем. Я хочу, чтобы ты постаралась отправить их в колледж.
– Они же еще совсем малышки, мистер Теппис.
– Всегда надо заранее планировать. Я всю жизнь занимаюсь благодеяниями. – Теппис кивнул как бы в подтверждение своих слов. – Надеюсь, ты сумеешь сделать себе здесь карьеру, лапочка. Сколько времени ты тут у нас?
– Всего пару недель.
– Актрисе нужно набраться терпения. Это мое мотто. Ты мне нравишься. У тебя есть проблемы. Ты девочка сердечная.
– Благодарю вас, сэр.
– А ну, лапочка, пересядь-ка ко мне на колени.
Бобби пересела. С минуту оба молчали.
– Ты меня послушай, – сказал наконец Теппис своим тонким хриплым голосом. – Что сказал тебе Колли?
– Он сказал, что я должна делать все, что вы пожелаете, мистер Теппис.
– Ты не трепушка?
– Нет, мистер Теппис.
– Ты хорошая девушка. Ты знаешь, что никому нельзя доверять. Все говорят всем про всё. Я вот не могу тебе довериться. Ты же кому-нибудь расскажешь. Не осталось в мире доверия.
– Мистер Теппис, мне вы можете довериться.
– Меня лучше не обманывать.
– О, да я в жизни не обману такого большого человека. Вам не тяжело держать меня на коленях, мистер Теппис?
– Ты для меня в самый раз, лапочка. – Теппис чаще задышал. – А что ты сказала Колли, – спросил он, – когда он сказал, что ты должна делать все, что я пожелаю?
– Я сказала, что буду все выполнять, мистер Теппис.
– Умница.
Она робко протянула руку, чтобы погладить его по голове, но в этот момент Герман Теппис раскинул ноги, и Бобби упала на пол. На ее лице появилось такое удивленное выражение, что он засмеялся.
– Не волнуйся, лапочка, – сказал он, глядя вниз на ее испуганный рот, прототип всех улыбающихся ртов, какие он в своей жизни видел, – ртов, готовых услужить всесильному человеку, затем кашлянул и заговорил: – Ты девочка хорошая, хорошая, хорошая, – мягко произнес он, – ты настоящий ангел, и ты мне нравишься, ты моя любимая-любимая, вот это уж точно, – заключил Теппис.
А меньше чем через две минуты он мягко выставил Бобби за дверь.
– Я позову тебя и скажу, когда мы снова увидимся, милашка, – сказал он.
Оставшись один в кабинете, он закурил сигару и нажал на рычажок переговорного устройства.
– В какое время совещание по «Песне сердца»? – спросил он.
– Через полчаса, сэр.
– Скажи Невинсу, что я хочу до того посмотреть, что он отснял. Я сейчас спущусь.
– Да, сэр.
Теппис потушил сигару в пепельнице.
– В человеческом сердце сидит монстр, – громко произнес он в пустой комнате. И себе под нос, точно озлобленная на весь мир старуха на грани слез, прошептал: – Они это заслуживают, заслуживают все до последней капли.
Часть пятая
Глава 21
Я расстался с домом, где жил столько месяцев, и на то время, что я еще оставался в Дезер-д'Ор, снял меблированную комнату в одном из нескольких дешевых домов, где комнаты сдавали понедельно. Затем я нашел себе работу. Словно желая сделать из Колли Муншина пророка, я стал мойщиком посуды. Работал я в дорогом ресторане, куда мы часто ходили с Лулу, – достоинством его было то, что там платили пятьдесят пять долларов в неделю.
Я мог бы найти себе и другую работу. Мог бы стать охранником машин, как предсказывал Муншин, или работать на парковке, или получить ту или иную работу в каком-нибудь отеле, но я решил мыть посуду, словно восемь часов стояния в парном помещении среди жира и удушливой жары, когда пальцы мои обжигали тарелки, которые я брал из посудомоечной машины, а глаза краснели от пота, было для меня чем-то вроде турецкой бани для бедняков. А когда рабочий день кончался, я наскоро съедал что-нибудь в магазине для мелочей, дорогом магазине, но это была самая дешевая еда, какую я мог найти, так как здесь легче было приехать в пустыню на яхте, чем найти забегаловку, а ресторан, где я работал, не кормил своих сотрудников, разве что мне подбрасывала иногда еду дружелюбно настроенная официантка, последняя фигура в предсказаниях Муншина, – которая совала мне то салат Цезаря, то персиковое мороженое, которое я ел прямо распухшими от воды пальцами, почти не пропуская ни одной тарелки, выскакивавшей из машины, в тени которой я стоял, и при этом постигая простейший классовый урок, траурную песню мойщика посуды с яростью вопрошающего себя: неужели этим боровам, этим богатым боровам нужно есть на стольких тарелках?