Олений заповедник
Шрифт:
Теппис вдруг ударил кулаком по столу.
– Слухи про такого, как ты, расходятся как горячие пирожки. Мы получаем письма из клубов твоих поклонников со всей страны. Из Кокошкоша и других подобных городков. Маленьких городков Америки. Из Канзаса, города Ту-Битс. Понимаешь, что я хочу сказать? Ну что тут делать? Ты же знаешь, о чем эти письма: в них говорится, что поклонники Тедди Поупа убиты горем оттого, какие жуткие слышат про него истории. Они уже не могут быть верны своему герою. Послушай, Тедди, я готов выступить на твою защиту. Знаешь, почему? Не из деловых соображений и не потому, что я тебя давно знаю, и даже не потому, что ты мне нравишься, хотя это так. А потому, что в глубине души я знаю: ты докажешь, что я прав, а я и пальцем не шевельну ради человека – да заплати он мне хоть миллион долларов, – если не думаю, что в конечном счете он докажет правоту Г.Т. Такая должна быть уверенность. Могу я быть в тебе уверен? – Теппис поднял в воздух палец. – Не отвечай, тебе даже нет нужды отвечать: я знаю, что могу быть в тебе уверен. – Он встал и подошел к окну. – Знаешь, что я тебе скажу: моя уверенность в тебе уже вознаграждена. Я просмотрел газеты. Этот снимок, где ты и Лулу в Дезер-д'Ор держитесь за руки. Ничего более впечатляющего, прелестного и трогательного я не видел. Молодая любовь – вот что говорит этот снимок. Глядя на него, мне так хотелось бы, чтобы тот знаменитый художник, чья картина висит у меня на стене, был жив и я мог заказать ему написать портрет с фотографии молодых влюбленных – тебя и Лулу.
– Мистер Теппис, – сказал Тедди, – это же фотография для рекламы.
– Для рекламы? Послушай, да знаешь ли ты, сколько самых успешных браков в нашей области началось с рекламы? Я тебе скажу. Девяносто девять процентов самых успешных браков началось именно так. Подобная реклама все равно что приданое в старые времена. Я знаю тебя, Тедди, ты без вывертов. Я видел уйму твоих фотографий. И я не верю, что вы с Лулу можете смотреть друг на друга как голубки и ничего не чувствовать. Не пытайся сказать мне, что Лулу не влюблена в тебя. У этой девочки душа нараспашку. Говорю тебе, Тедди: Лулу – одна из лучших девчонок, каких я знаю. Она настоящая отличная американка, выкроенная из американского материала. Такая женщина – Божий подарок. Когда я смотрю на фотографию моей матери на этом столе, знаешь, что я ощущаю? Вдохновение. Я ношу ее фото у сердца. И тебе следует делать то же.
Тедди вспотел. Он пригнулся, намереваясь произнести речь, а сказал лишь:
– Мистер Теппис… вы не можете лишить меня права сказать…
– Хватит! – отрезал Теппис. – Я не желаю выслушивать твои соображения. Ты упрямый мальчишка. Почему ты упираешься, хотя знаешь, что говорит тебе сердце? Ты хочешь согласиться со мной. Но у тебя путаница в голове. Тебе нужен такой, как я, человек, который разложил бы все по полочкам.
Тедди твердо произнес:
– Мистер Теппис, вы прекрасно знаете, что я гомосексуалист.
– Я этого не слышал, не слышал! – закричал Теппис.
– Такой уж я есть, – пробормотал Тедди. – Ничего тут не поделаешь. Что есть, то есть.
– Философствуешь? – рявкнул Теппис. – Изволь выслушать меня. Если человек сидит в… дерьме,он что, не соображает, что из этого надо выбираться?
– Мистер Теппис, неужели у вас не хватает сердца, чтобы понять мои чувства?
– Ты самый неблагодарный парень, какого я знаю. Ты вынуждаешь меня не спать ночами. Ты что, считаешь, секс – это главное в мире? Я уже забыл, что ты сказал, понял? Я не хочу иметь это на своей совести. Так что знай. Я тебя выдворю из кино.
– Позвольте мне сказать…
– Лулу – вот что ты должен сказать. Я знаю, что происходит. Ты – трус. Ты обижен на общество. А должен был бы его любить за все то, что общество сделало для тебя. Я вот люблю общество. Я его уважаю. Тедди, ты мальчик больной, но мы с тобой вместе можем зализать рану. – Теппис поднял в воздух сжатый кулак. – Я не хочу подвергать тебя преследованию, но я еще никогда в жизни не слышал ничего более извращенного. – Загудел зуммер. – Хорошо, хорошо, – сказал Теппис по внутреннему телефону, – скажи визитеру, чтоб подождал. Я через минуту приму его.
– Мистер Теппис, – сказал Тедди, – мне очень жаль. Возможно, мне и хочется иметь детей, но я никогда не вступал в сношения с женщиной.
Теппис отключил внутренний телефон и несколько секунд смотрел на Тедди Поупа.
– Тедди, мы с тобой долго говорили, – сказал он. – И я хочу, чтобы ты обещал мне, что не станешь принимать решение, пока лично не сумеешь потрахать красивую сексуальную девчонку вроде Лулу. Мне надо при этом присутствовать, чтобы помочь тебе? Говорю тебе: ты осилишь. Это все, о чем я прошу тебя, Тедди: не принимай решения. Не спеши. Договорились?
Поуп устало пожал плечами.
– Молодец! Вот это Тедди Поуп. – Теппис проводил его до дверей. – Так что, Тедди, никто тебя ни к чему не принуждает. Если бы ты сказал сейчас «да», я все равно сказал бы тебе: «Тедди, не спеши». А теперь может кто-либо утверждать, что я тебя на что-то толкаю?
– Да кто посмел бы?
– Правильно. Я никого не принуждаю. Никогда. Я все обсуждаю с людьми. Когда-нибудь, Тедди, ты еще скажешь: «Да благословит тебя Бог, Г.Т.».
Как только Тедди вышел, Теппис включил переговорник.
– Все в порядке, впускай Лулу, – сказал он.
Он стоял у двери, когда вошла Лулу, и, удержав актрису на расстоянии вытянутой руки, внимательно ее оглядел.
– Я просто не в состоянии описать удовольствие, какое я испытываю, видя тебя в моем кабинете, ты осветила его своим присутствием, – сказал он ей. – Лапочка, мне сразу стало легче – ты заставляешь меня забыть обо всех делах, которые громоздятся на этом столе, а их тысяча. – Теперь он взял ее за руки. – Как я люблю, когда такая девчоночка вносит в эту комнату солнечный свет.
По всей вероятности, Лулу выглядела в этот день семнадцатилетней.
– Я тоже люблю вас, мистер Т., – сказала она своим хриплым тоненьким голоском.
– Я это знаю. Все мои звезды так говорят. Но я знаю, что ты говоришь откровенно. – Он подвел ее к креслу, в котором сидел Тедди, и, достав из ящика итальянского стола бутылку виски, бросил несколько кубиков льда в стакан.
– О, мистер Т., я сейчас не пью, – сказала Лулу.
– Глупости. Я ведь тебя знаю. Лапочка, ты меня не уважаешь. Ты считаешь, что можешь обкрутить меня вокруг своего мизинчика, – задушевно произнес он. – Так вот: у меня для тебя новость. На свете нет такого мужчины, которого ты не могла бы обкрутить вокруг пальца. Но я тебя понимаю, лапочка, я без ума от тебя. Я не хочу, чтобы ты считала, что должна пить за моей спиной.
– По-моему, вы единственный мужчина, который понимает меня, Г.Т., – сказала Лулу.
– Ты ошибаешься. Никто не способен тебя понять. И знаешь почему? Ты великая женщина. Ты не только великая актриса, ты великая личность – у тебя есть огонь, ум, обаяние, вот что в тебе есть. Я не хочу, чтобы об этом стало известно, но я не возражаю, если ты выпьешь. Ты заслужила право делать все, что тебе заблагорассудится.
– За исключением тех случаев, когда я не согласна с вами, Г.Т., – сказала Лулу.