Олёнка. Часть 2. Любовь и самоизоляция

Никитин Антон

– Мне было хорошо с тобой, – призналась она. – Но у меня много работы, а ты не понимаешь. Мне никто не помогает. Это моя жизнь….так я живу.

Я смотрел на экран, не особо вчитываясь в слова, потому что задыхался от счастья. Оля со мной снова разговаривает! Меня немного царапала мысль, что работа для неё оказалась на первом месте, куда важнее, чем общение со мной, но я утешал себя тем, что нельзя получить всё сразу. Сначала мне надо вернуть её, а потом… потом всё как-нибудь само собой устаканится.

Потом она спросила, что она сделала не так, где ошиблась. Тогда я в первый раз услышал этот вопрос, который позже она задавала регулярно – себе, наверное, чаще, чем мне. Гораздо чаще. Только летом я нашёл подходящий ответ. Но оставил его при себе.

А тогда, в феврале, я попросил у неё время, чтобы собраться с мыслями. На следующий день я отправил сообщение. Я не знал, как объяснить ей то, что она мне и нравится, и не нравится одновременно. Боялся услышать в ответ обиженное: «Ну ты уж разберись со своими чувствами, а потом приходи». Я написал, что в юности влюблялся без остатка, женщина для меня была идеалом. А в этот раз так не получилось, и это меня сбивало с толку.

– То есть я тебя чем-то не устраивала?—уточнила Ольга.

Я испугался, что она сейчас обидится и опять уйдёт и почти что прокричал в Телеграм:

– Ты мне нужна, я хочу быть с тобой. Это главное!

Она задумалась и замолчала. А на следующий день прислала открытку: сердечко на фоне восходящего солнца. Когда я увидел, у меня даже слезы на глазах повернулись. Я боялся поверить.

– Что это? Это что-то хорошее… От тебя

– Сегодня 14 февраля, ты забыл? Пусть у нас всё будет хорошо, – написала Ольга. И поставила ещё одно сердечко в конце.

Я был прощён.

Глава 2, в которой я иду в магазин

Однако вернуть Ольгу оказалось не просто. Да, мы общались, но не могли снова поймать ту волну, которая несла нас совсем недавно. У неё продолжался завал на работе, как-то в десять вечера она написала мне, что ненадолго забежала домой и снова собирается в офис, потому что завтра к девяти утра ей надо подготовить кучу документов. Я вспомнил, как в годы моей юности, когда я работал в рекламном агентстве, мы ждали очень крупного клиента и я остался в офисе на ночь, чтобы подготовить презентацию. В те времена презентацию надо было не только написать на компьютере, но и распечатать слайды. Цветные слайды. Не на бумаге – на плёнке. На печать одного слайда уходило несколько минут, а иногда приходилось переделывать. Мне удалось поспать только пару часов в кресле под утро. Этот трудовой подвиг несколько поднял меня в глазах моего руководителя, но лично для себя я сделал вывод, что такой график мне не нравится. Я не понимал, как можно настолько закабалить себя работой.

Я старался не забивать чат сообщениями о том, как я скучаю, чтобы не спугнуть Ольгу. У меня образовалось свободное время, которое я заполнял непривычными для себя занятиями.

По выходным я стал ходить в торговые центры. Раньше меня никогда не привлекало такое времяпрепровождение. Более того, когда я видел пары с колясками, которые приходили в торговый центр, чтобы провести там целый день, я считал, что у таких людей не всё в порядке с головой. Я и сейчас так думаю. Но как-то утром в февральскую субботу я проснулся и задумался, чем бы мне заняться. Ольга по-прежнему была на работе. Студию керамики, куда я ходил в декабре-январе по совету Наташи, я бросил, так как понял, что лепка – не моё. Я спросил у сына, не хочет ли он сходить со мной в парк или на батут и услышав отрицательный ответ, неожиданно сам для себя поехал в торговый центр. Официально – для того, чтобы купить себе штаны. На самом деле мне просто нечего было делать. Я купил штаны, а потом ещё одни, а затем ещё двое, а также две куртки, две футболки, четыре свитера и несколько рубашек. Не за один раз – я растянул удовольствие на несколько выходных. Мне понравилось ходить по магазинам, брать в руки разные вещи и представлять, как они будут смотреться на них. Иногда я делал снимки в примерочных, чтобы отправить их Ольге, но не отправлял. Я не мог найти верный тон в общении с ней.

В перерывах между Gap и Cropp’ом я садился в Coffeeshop выпить чашку чая или глега – мне понравился этот пряный скандинавский напиток с брусникой. Я размышлял,

что между мной и Ольгой. Почему мне было так плохо, когда я с ней расстался? Почему она не пишет мне сама? Не понимает, что в этот сложный период мне нужно знать, что она думает обо мне? Я вспомнил, как на следующий день после нашего разрыва я наткнулся на её анкету в Тиндере. Тогда меня охватила злость и горечь. Вот значит, как? Меня упрекала в том, что я завёл вторую анкету, а сама в это время не выключала свою? Всё то время, когда мы встречались? Я вспомнил один разговор с Соней. На каком-то из свиданий – кажется, мы ещё не целовались даже – я шутливо сказал, что не хочу, чтобы она заходила в Тиндер. Она совершенно серьёзно ответила, что выключила анкету и предложила мне свой телефон, чтобы я проверил. Я был настолько впечатлён, что рассказал об этом Свете на следующей консультации. «Сейчас это большая редкость, чтобы женщина дала свой телефон мужчине», – подтвердила психолог.

Кофейня располагалась на балконе над ледовым катком. Моё внимание привлёк мужчина, он учил кататься на коньках сына, которому на вид было лет пять. Малыш часто падал, но вставал и снова ехал. Я завидовал им. Вспомнил, как хорошо мы проводили время с моим сыном, как я учил его кататься на велосипеде, играть в футбол и собирать железную дорогу, но в каждом из этих воспоминаний была какая-то червоточинка. Когда он долго не мог освоить беговел я бывало выходил из себя и либо читал ему долгие нудные нотации, либо повышал голос. В футбольные секции Дима ходил несколько лет, но занятия так и не привили ему любовь к спорту вообще и к данному конкретному виду в частности. Помню, как-то я наблюдал, как ему в ноги во время игры попал мяч, а он не понимал, что с ним делать. Остальные ребята старались обыграть соперника, дать пас, забить гол, а мой просто бегал по полю за другими без какой-то определённой цели. К железной дороге, которую я купил за сто долларов на Амазоне, он отнёсся прохладно. Но несмотря на всё это раньше мы проводили больше времени вместе. А теперь он при первой возможности садился за компьютер и часами изучал программирование. Я пытался составить ему компанию, но его не заинтересовали конструкторы по робототехнике, которые я покупал, и через какое-то время я сдался.

Я смотрел на свои увесистые пакеты с одеждой и испытывал лёгкий стыд из-за того, что потратил кучу денег на вещи, которые в принципе были мне не особенно нужны. Я переживал из-за того, что сорю деньгами в торговом центре. С другой стороны, мне было приятно, что у меня есть красивые вещи. Приближалась весна и я старался выглядеть лучше. Наверное, так объяснила бы моё поведение Света. А может, дело было в том, что вещами я пытался заполнить какую-то внутреннюю потребность, только не понимаю, какую. В желании хорошо одеваться и получить одобрение со стороны окружающих? Подтвердить свою финансовую состоятельность? Компенсировать тяжёлое детство?

Я вспоминал своё отрочество, когда у меня были одни ботинки, один свитер и одна куртка. Когда я попал в институт, то обнаружил, что большинство моих сокурсников одеваются гораздо лучше меня. Мама как-то увидела в ближайшем магазине турецкий свитер из акрила, на котором был изображён скейтбордист. Она пришла домой расстроенная, потому что у неё не хватало денег. Она подумала-подумала, и заняла деньги у соседки. И купила-таки мне тот свитер, который оказался довольно холодным, но все-таки это было лучше, чем ничего.

В университете я стеснялся своей потрёпанной и немодной одежды и при каждом удобном случае старался покупать новую. По этому поводу у нас с мамой часто случались скандалы. Она не одобряла большинство моих покупок, причём делала это так, чтобы я чувствовал свою ущербность и неспособность выбрать что-то стоящее. «Это просто тряпка», – прокомментировала она куртку, которую я приобрёл в «Крестовском» с премии в рекламном агентстве, куда устроился на третьем курсе. «Твои ботинки развалились после первого же дождя», – она бросила их из прихожей в комнату, разбудив меня как-то утром таким несколько садистским способом.