Олесь Бузина. Расстрелянная правда
Шрифт:
Кстати, революционные идеи в Белоруссию действительно экспортируют. Причем, через Украину. Ряд киевских организаций получает западные гранты на поддержку белорусской оппозиции. Гранты эти нагло разворовываются. Берут, к примеру, деньги на выпуск крупноформатной газеты, «разоблачающей» режим Лукашенко. В результате выпускают какую-то листовку, которой даже подтереться невозможно, объясняя спонсорам, что при таком тотальном контроле, как в Минске, ничего другого напечатать нереально. Спонсоры понимающе кивают – они тоже не совсем спонсоры, и тоже по дороге немножко украли на «развитии демократии», дурача свои правительства. В общем, нескоро, как я чувствую, окрепнет пятая колонна в Белоруссии. Так и будет она похожа на чахлую болотную березку с крошечными беззащитными листиками. Уж очень эффективно перераспределяет избыток средств местный «тиран», заставляя потенциальных белорусских олигархов строить крестьянам домики с туалетами и выдавая дешевые кредиты на жилье молодым городским семьям.
Еще одной белорусской достопримечательностью поезда «Киев – Петербург» является бойкая торговля в разнос. На каждой станции, а также в промежутках между ними, тебя чем-то отоваривают. Есть станция, где все продают мягкие игрушки. Я даже удивился, что плюшевые зайцы и медведи могут быть не китайскими. Оказывается, бывают! На территории Белоруссии китайских зайцев нет – их полностью вытеснил дешевый и качественный белорусский плюшевый заяц. Еще в этой стране нет «французской» косметики, произведенной все в том же Китае. Имеется белорусская. Причем, отличная. Проезжая время от времени из Киева в Петербург и обратно, я к ней приохотился и теперь советую всем своим знакомым. Признаюсь, лучших кремов для бритья и гелей после бритья, чем белорусские, не встречал. Можно брить даже политических противников. Девушкам всевозможные омолаживающие наборы тоже нравятся. Проверял лично – берут набор и тут же бросаются тебе на шею, теряя все, что имеют, в обмен на вечную молодость.
Наконец, косметика куплена, чай выпит, секретные объекты сфотографированы, попутчики допрошены и ты, сладко выспавшись, выходишь утром в Петербурге на перрон самого древнего в бывшей Российской империи Витебского вокзала. Именно от него отошел в 1837 году в Царское Село первый поезд. И тут же хочется вслед за Пушкиным воскликнуть: «Люблю тебя, Петра творенье!». Ибо есть города, которые не поддаются мгновенному постижению умом – например, Москва. Она словно сама запуталась в своих бесконечных кольцах. А есть такие, как Петербург, – регулярные, правильные, в которых уже к вечеру чувствуешь себя, как дома – понимаешь и где все расположено, и куда идти, и какого черта тебя сюда занесло.
13 января 2010 г.
«Люблю тебя, Петра творенье!»
Я не буду рассказывать, как выглядит Эрмитаж, сколько в нем собрано картин и какая туда стоит очередь. Это и без меня известно. Расскажу о другом. Вот первая мысль, которая явилась мне, когда я поднялся из метро на Невский и прогулялся по центру города: конечно, Петербург – колыбель революции, но тут были какие-то другие большевики! Они тоже «экспериментировали» и расстреливали. Но они же оставили памятник Екатерине Великой. Прямо на Невском оставили! И памятник Александру III тоже оставили – пусть и перетащили его, как злые дети, со Знаменской площади во двор Русского музея. Если, идя по направлению к Неве, свернуть с Невского проспекта направо, то возле Инженерного замка увидишь Петра Первого в исполнении Растрелли. А налево пойдешь – попадешь к бронзовому Николаю I, вздыбившему коня напротив Исаакиевского собора. Еще несколько шагов – и ты уже возле другого Петра I – Медного всадника на берегу Невы. Просто заповедник монументального монархизма!
А в Киеве, кроме памятника князю Владимиру на днепровском склоне, уничтожили все – и Николая I напротив университета, и Александра II на Царской (ныне Европейской площади), и Столыпина возле городской Думы, где теперь Майдан Незалежности. Но, кроме того, что в Петербурге были несколько другого сорта большевики, там еще и совершенно не было петлюровцев. Поэтому Киеву историческую память отбили, заменив ее сидящим, как на горшке, Грушевским возле Дома учителя, а в Петербурге она осталась.
В двух городах тебя не покидает ощущение, что ты наяву возвращаешься в прошлое – в Венеции и в Петербурге. Это от сохранившейся архитектуры – все исторические декорации уцелели. Идешь по ночной Венеции и кажется, что сейчас прямо из стены вынырнет Казанова в маске, крадущийся на очередное свидание. А в Петербурге в любой момент ждешь, что из-под арки Главного штаба появится конная колонна кавалергардов или пеший строй семеновцев, шагающих на смену караула в Зимний. Как там у Алексея Толстого? «А помнишь Петербург? Морозное утро, дымы над городом. Весь город – из серебра. Завывают, как вьюга, флейты, скрипит снег – идут семеновцы во дворец. Пар клубится, иней на киверах, морды гладкие, красные. Смирна-а-а! Красота, силище!». Семеновцы исчезли, а все остальное осталось – хоть «Гибель империи», хоть «Рождение нового мира» снимай.
По странному стечению обстоятельств, большинство моих любимых писателей жили в Петербурге. Пушкин – раз. Лермонтов – два. Гоголь – три. Гумилев – четыре. Алексей Толстой – пять. Зощенко – шесть. Николай Алейников – семь. Собственно, только трое из этой моей личной десятки не петербуржцы – киевско-московский Булгаков, завсегдатай пражских пивных Гашек и уроженец города Броды в Галиции Йозеф Рот, проблудивший всю жизнь между Львовом, Веной, Берлином и Парижем. Семь против трех – явный перевес остается за Петербургом. И еще есть одиннадцатый, не влезающий в десятку (но, как же без него обойтись?!), Александр Дюма – парижанин, умудрившийся описать Петербург в «Учителе фехтования» еще до того, как туда съездил. Выходит, и его град Петра взял в плен, несмотря на то, что в XIX веке Париж был центром мироздания.
В петербуржских гостиницах почему-то до сих пор справляются о цели визита и роде занятий постояльца. «Помещик из Малороссии, – ответил я на рецепции. – Так и пишите: продал урожай и приехал развлечься в столицу империи». Мою малороссийскую шутку оценили. Хотя, разве это шутка? В Малороссии у меня 12 соток земли и даже один крепостной – Тарас Григорьевич – гоголевская «мертвая душа», выкупленная государем-императором, которую я вернул в естественное состояние. Еду теперь на нем по большой литературной дороге, собирая урожай с «Вурдалака». Так сказать, разбойничаю потихоньку.
Я внимательно читаю отзывы в интернете на свои путевые заметки. После первой подачи «Mein lieber Petersburg» кто-то из злопыхателей задался вопросом: зачем Бузина поехал в Питер? Не доказательств ли шевченковского триппера в имперских архивах искать? Да будет известно любопытствующим, эти доказательства находятся значительно ближе – в Киеве в Институте литературы. Там хранится оригинал письма Великого Кобзаря к его другу Виктору Закревскому от 10 ноября 1843 года, где он в подробностях и весьма художественно, хоть и с грамматическими ошибками, описал свои венерические страдания: «Постыгла мене долоня судьбы, або побыла лыха годына… у мене оце съ тыждень уже буде якъ я одъ якоись непортебныци або блудныци нечестывои купивь за тры копы меди, и знаешъ яку я цяцю купив… стогну та проклынаю все на свити! а п…, забув уже як и зовуть… ныжче пупа лыхо».
Сия поучительная для блудодеев эпистола опубликована была академиком Сергеем Ефремовым еще в 1929 году в полном собрании сочинений Шевченко. И процитирована мною во второй части «Вурдалака» – в главе «Амур и триппер». Очень жаль, уважаемый читатель, что вы так отстали от новейших тенденций литературоведения – если отсчитывать от публикации Ефремова, то больше, чем на 70 лет! Стыдитесь своего дремучего невежества. А в Петербург я ехал, чтобы сходить в гости к Пушкину – на набережную Мойки, 12, где была его последняя квартира. Там уже после прогулки по экспозиции у меня состоялся забавный разговор. Одна из дам, хранящих этот музей, с экзальтированностью истинной пушкинистки спросила:
– Вам понравилась экскурсия?
– Отличная! – ответил я. – Но стрелять нужно было точнее!
Моя собеседница пришла в ужас:
– Что вы! Пушкин был бы тогда убийцей!..
Мои приключения в стране табуреток
…Сегодня – о Польше. Близкая, вполне доступная страна, лежащая буквально под боком у Украины. Я был в ней раз десять. И студентом в конце 80-х с первой волной челноков. И журналистом, когда ездил брать интервью у Станислава Лема, и просто праздным путешественником, приезжавшим в Варшаву, чтобы пошататься по букинистическим магазинам. На советского студента времен перестройки, не скрою, Варшава производила сильное впечатление.