Олесь Бузина. Расстрелянная правда
Шрифт:
У нас тогда не было ничего. У них, напротив, имелось все, что нужно для нормального быта. Киев зиял пустыми полками магазинов. В столице Польши торговая жизнь кипела прямо у вокзала. Тут находился (по символическому совпадению прямо у Дворца культуры, построенного в виде московской сталинской высотки) огромный базар, с которого, казалось, и начинается капиталистический рай. Чего же удивляться, что Польша выглядела тогда для нас такой привлекательной? Смешно вспомнить: в Киеве в 1990-м нельзя было купить даже джинсы, а хот-дог был лакомством в сто раз более экзотическим, чем для нынешних тинэйджеров – суши. Вообще никто не знал, что такое хот-дог! Или какой-то там «Макдоналдс»! Моя однокурсница Инга, когда первый в СССР «Макдоналдс» открыли в Москве, специально махнула со своим парнем на поезде в белокаменную, дабы приобщиться к западной культуре. А теперь ходишь по Киеву мимо «Макдоналдсов» и нос воротишь – на галушки тянет.
Польша сыграла в моей личной жизни поистине выдающуюся роль! Первый секс-шоп я посетил в Варшаве. Первые стринги для своей девушки привез оттуда же. Восторгу ее и благодарности просто не было предела. Пусть кто-то, читая это, смеется. Мне все равно. Попробовал бы он раздобыть тогда эти стринги в Киеве 90-го! А я, движимый своей развратной фантазией, рисовал девчонок в такой «сбруе» еще на уроках в школе. Мое воображение их уже тогда предвосхитило. Можете представить мой восторг, когда я стоял у прилавка в Варшаве и видел свою мечту воплощенной, а потом перенес ее на упругие круглые ягодицы тогдашней любви!
Для этого нужно было притащить в Варшаву две здоровенные сумки с кипятильниками, напильниками и даже какими-то рыбочистками, которые за два дня я впарил полякам, чтобы вернуться домой с мешком одежды и первыми в своей жизни долларами, которые покупались в обменниках, не менее экзотических для нас тогда, чем хот-доги. В Советском Союзе, даже перестроечном, «американский рубль» по-прежнему оставался стратегическим запасом. В лучшем случае можно было приобрести 50 баксов по курсу Госбанка, купив круиз за границу. Но уже в 1996-м, вонзив зубы в краковский хот-дог, перед тем, как идти на интервью со Станиславом Лемом, я обнаружил, что в Киеве за это время научились делать хот-доги лучше. Мы быстро наверстывали упущенное, и меня это радовало.
А выйдя из подземного варшавского вокзала в 2005-м, я вообще почувствовал, что на меня нахлынула ностальгия. Никакого базара рядом с Дворцом культуры уже давно не было. Он остался только в моей памяти. Зато возле сталинской высотки, облагороженной готическим польским декором, теперь торчало несколько американизированных уродливых небоскребов – ярких признаков того, что Польша теряет лицо, подпав под власть нового заокеанского папаши. Дороги по-прежнему были лучше, чем у нас. Домики в провинции – по-прежнему красивее. Поляки успели настроить очень много частного жилья в 90-е, когда они удачно использовали транзитную развилку между Турцией и Россией. Но теперь торговые пути изменили направление. За турецкими джинсами уже не нужно было ехать в Варшаву. Они попадали в Украину массово через Одессу (или в той же Одессе шились), а вступившая в Евросоюз гордая Речь Посполитая начинала понимать, что ей никогда не стать ни Германией, ни Францией, ни, тем более, Великобританией.
В Европе прочно утвердился за эти годы стереотип «польского сантехника». То, за что Польша так долго боролась, она, наконец, получила – свое место с краю. Правда, в Евросоюзе. Но с краю. Этим объясняется и то, как настойчиво наша западная соседка выступала «адвокатом Украины». Естественно, ей хочется, чтобы в Европе за ней еще кто-то был крайним. Общаясь со многими поляками, я понял, что у них существует двойной комплекс неполноценности – по отношению к старой Европе и к России. С одной стороны, на Польшу нависает Германия со своей отлаженной промышленностью и мерседесами. С другой – бесшабашная путинская Россия с ядерной кнопкой, имперским статусом и гуляй-боярами. Я понял, почему поляки так не любят и москалей, и немцев. Польская душа всегда разрывалась между мечтой об обывательском рае и об империи. Но нельзя получить все сразу. Или рай, или империя. Поэтому нет ничего обиднее теперь для польского сантехника в Лондоне, чем ремонтировать кран в особняке, который купил новый русский. Это действительно подляна из подлян! Разве могли себе представить такое поляки, когда видели в начале 90-х на своих улицах орду челноков с Востока?
У меня была приятельница – польская барышня, которая бросила журналистику в конце 90-х, чтобы приехать в Киев и заняться торговлей газетами. Нет, она не собиралась продавать прессу в электричках, если кто подумал. В ней жил дух Володыевских и Скшетусских из романов Сенкевича – искателей приключений и сокровищ «на кресах всходних» (восточном пограничье, как поляки до сих пор называют Украину). Она приехала в Киев, чтобы попытаться купить «Киевские Ведомости» на норвежские деньги и заработать свой скромный процент. Такой польский посреднический бизнес – очень национальный по сути. В общем, образованная предприимчивая панянка, все коммерческие планы которой пошли, однако, прахом, как и все польские планы на украинской территории. Мы с ней много спорили о будущем Украины. Она разговаривала по-русски почти как я, так как умудрилась окончить еще и русскую филологию. Ее очень удивляло, что я не хочу в Евросоюз. «Но вы же тогда будете должны платить за визы, чтобы съездить в Париж или Венецию!» – горячилась она. Я смеялся и отвечал: «Мы будем такими богатыми, что даже не заметим этих мелких убытков».
Однажды в разгар особо жарких прений я объяснил своей польской приятельнице разницу между политикой России и Польши в Украине: «Пока вы, поляки, пытаетесь впарить нам свои табуретки из тырсы, русские покупают тут заводы. Вы никогда не остановите их табуретками. Как не остановили немецкие танки саблями. Вы отстали даже не на сто лет, а навсегда. В Украине до сих пор делают ракеты, каждая из которых дороже всех табуреток, которые Польша произвела за свою историю, начиная с того вашего короля Попеля, которого съели мыши».
3 февраля 2009 г.
Литературные разговоры в Висбадене
В немецком консульстве в Киеве у посетителей выворачивают карманы и заставляют снимать ремни. Впечатление такое, что идешь не за визой в демократическую страну, а на прием в ставку Гитлера, которого осадили со всех сторон партизаны. В прошлом году мне пришлось летать в Германию дважды. Дважды, следовательно, и снимать в консульстве ремень. Для мужского сознания, тем более такого милитаризированного, как мое, это тяжелая психологическая травма. Берлинским властям и лично г-же Меркель «такой наруги над собою» я не прощу никогда. Наш президент так стремится в Европу! А они в это время его соотечественников чуть ли не до трусов раздевают! Не знаю, что чувствуют женщины, если с них публично снимать пояс для чулок, чтобы искать там бомбу, а мне расставаться с моим ремешком было так же тяжело, как офицеру с личным оружием. Это объяснимо. Ремень – самая древняя часть мужской амуниции. За ремень затыкали боевой топор, кошелек с деньгами, трубку, отрубленные уши врага… Можете представить, что я чувствовал, когда чиновник возле рамки попросил меня освободить карманы от всего, что в них было, и снять этот самый пояс. Наученный горьким опытом, во второй раз в консульство я пошел вообще без ремня, кошелька и мобильного телефона. Только документы в карман положил. Надо отдать должное немцам. «О! Вы – опытный!» – сказал бдительный страж. – Наверное, у нас не впервые». «Мы, славяне, вообще быстро учимся, – ответил я, – в следующий раз собираюсь к вам голым прийти с паспортом в зубах».
Кстати, у чехов или итальянцев такого помешательства на безопасности вообще нет. Хотя и Италия, и Чехия страны того же Евросоюза, к ним за визой идешь, как нормальный человек. Стоит возле итальянского консульства карабинер, пропускает граждан согласно списку, но к нижнему белью посетителей извращенного интереса не проявляет. С другой стороны, нужно отметить пунктуальность немцев. Очередь у них рассасывается очень быстро. И на какое время назначен прием, в такое и принимают. Тут, видимо, что-то с немецкой ментальностью связано. Какую инструкцию немцу в голову ни засунь, такую он от и до и исполнит.
Яркий пример. Возвращаюсь из Франкфурта. Сдаю в аэропорту ручную кладь на контроль. Много этой клади! Целый рюкзачок типа школьного. Смотрю, вокруг моего рюкзачка переполох. Требуют церберы германские вынуть все содержимое. Что, думаю, они там такого нашли своей спецтехникой? О, дезодорант! Да, это действительно опасно! И в чем же дело? Что в моем дезодоранте противозаконного? Немцы объясняют: он содержит целых 125 мл, а разрешено провозить только 50! «It’s empty!» («Он пустой!») – объясняю им я и встряхиваю, показывая, что в дезике нет и 25 мл. Но немцу хоть кол на голове теши. Это такая тупая скотина, которая верит только тому, что написано – 125 мл, и хоть тресни! «Ладно, забирай, – говорю я ему, – души свои потные немецкие подмышки». Именно в этот момент я понял, почему наши дедушки расколотили их гроссфатеров, а не наоборот. Таких живущих только инструкциями идиотов просто нельзя было не расколотить.