Ольховый овраг
Шрифт:
Видно, сильным оказалось проклятие Эргелы. Страшной смертью умер Иван Изотович. Сначала стало ему сниться, как приходят к нему жуткие, непокрытые шерстью жуткие звери с вытянутыми мордами и горящими глазами. Молча они принюхивались к нему, скалились, обнажая огромные жёлтые клыки и вытягивали свои тонкие раздвоенные языки.
А однажды ночью его слуга заметил, как по коридору особняка пробежал зверь размером с волка и метнулся к двери барина, надавил на неё лапами и открыл. Испугался слуга и выронил подсвечник с горящими свечами. Тогда чуть не начался пожар. Затоптал слуга пламя ногами, а потом перевёл взгляд на хозяйскую дверь, которая сама закрылась за непонятным зверем. Сначала он решил подойти к двери, но потом похолодел, услышав душераздирающий крик Ивана Изотовича. Не смог слуга со страху шагнуть к двери. Когда же на дикие вопли барина прибежали другие холопы и открыли дверь, было уже поздно. Окно в комнате оказалось распахнутым, и задувавший свечи ветер гулял по барской опочивальне. Барин лежал на кровати в разодранной белой рубахе, грудь его была исполосована глубокими ранами. У помещика было порвано горло и залита кровью рубаха. Опытный егерь, примчавшийся на крики из флигеля и вбежавший вместе со всеми в спальню, определил, что хозяина рвал когтями трёхпалый зверь. Такие звери в здешних лесах не водились. Перекрестились холопы, а после помещика отпел отец Иоанн. Барина похоронили возле церкви. Кроме слуги, больше никто не видел того зверя, который разорвал помещику горло.
– Это была чупакабра, которая пришла из параллельного мира? – с придыханием спросил Коля, заслушавшийся Михаила Всеволодовича.
– Называй ты её, как хочешь, а подобная тварь, пьющая кровь, существует. Возможно, это был кабрачокс, – сказал Михаил Всеволодович.
– Что же с батюшкой Иоанном потом сталось? – поинтересовалась Тамара Петровна.
– Как-то раз возвращался отец Иоанн из города с именин городского судьи. Ехал он в бричке. Кучер гнал лошадей, потому что уже стемнело, а вдалеке выли волки. Кучер потом рассказывал, что когда дорога вышла к Ольховому оврагу, сбоку ему померещился сиреневый свет. Он услышал тонкие голоса и лихой крик позади себя. Кучер оглянулся и увидел двух мохнатых невысоких существ уродливого вида, которые запрыгнули в открытую бричку к отцу Иоанну. Кучер ужаснулся их облику. Бесы заглядывали батюшке в глаза, дёргали за его окладистую бороду, отчего тот отчаянно закричал. Кучер похолодел от ужаса, а жуткие существа выпрыгнули из брички и скрылись в зарослях. Священник от переживаний прямо в бричке преставился, а его хладное тело кучер привёз в село Волково в полночь. В ту ночь кучер поседел. Батюшку тоже хоронили седым.
– В бричку забрались мохнатые кыхи! – догадался Коля.
– Наверняка, это они проникли в наш мир. Вскоре после того события в Веленовке появилась пропавшая несколько лет назад поседевшая красавица Арина. Прошла она ранним утром по укрытой туманом деревенской улице к своему дому, где встретили её братья, сёстры и старая Эргела. Ничего не рассказывала Арина о том, что с ней было, а вскоре она ушла из деревни. Не осталась она жить в своей избе, хотя хозяином поместья и владельцем крепостных к тому времени стал новый хозяин – семейный и благочестивый человек, двоюродный брат Ивана Изотовича.
Разное люди говорили о судьбе Арины – то ли она ушла в монастырь, то ли стала странницей.
Старая Эргела вырастила внуков, а в сто два года умерла. Перед смертью она сказала, что всем людям прощает она обиды, но не прощает лишь помещика Ивана Изотовича и всех его потомков. И её слова стали сбываться. Нового помещика задрал медведь во время охоты. Причём страшно убил – отгрыз голову. После смерти Эргелы местные жители стали рассказывать, будто в Ольховом овраге иногда появляется призрак дружинника с мечом, а по склонам оврага порой скачут мохнатые черти.
– Как же я мечтаю, чтобы мой Алёшенька поскорее вернулся домой! – воскликнула Тамара Петровна.
– Вы закончили историю Ольхового оврага? – спросил Коля.
– Я могу поведать ещё одну, – сказал Михаил Всеволодович.
– Сначала объясните мне, в том мире водятся только такие ужасные существа? Каково сейчас там, среди них, моему Алёше! Ведь оттуда если и возвращаются люди, то поседевшие и напуганные, – расстроилась Тамара Петровна.
– Всё не так мрачно. Да. Внешность у существ из иных миров действительно жутковатая, но это не говорит, что там царит ужас. Возможно, тамошняя жизнь во многом напоминает нашу, – заметил Михаил Всеволодович.
– А следующий случай тоже связан с исчезновением людей и проникновением в наш мир потусторонних существ? – поинтересовался Коля.
– Этот случай связан лишь с исчезновением людей. Их возвращение из Ольхового оврага потом состоялось, но стало полной неожиданностью. Они вернулись, когда все их уже перестали ждать. Случилось это в середине девятнадцатого века, – начал очередной рассказ Михаил Всеволодович. – Народ тогда отмечал один из праздников. Гуляли деревенские жители, как и по всей Руси, весело. Основательно выпили самогона в тот день два друга Никодим и Григорий. Пили они в избе Григория, стоявшей на краю Грибовки. После того, как друзья выпили полную бутыль хлебного самогона, жена Григория Матрёна вытолкала мужа и его друга на улицу. Григорий проводил Никодима до деревни Веленовка, поскольку боялся, что друг его может свалиться в пруд, мимо которого проходила дорога. Но расстаться они так и не смогли. Они вернулись в Грибовку и зашли в избу, откуда вновь были выдворены суровой женой Григория. Друзья снова направились в Веленовку, но заблудились так, как могут заблудиться, идя по ровной дороге, только сильно пьяные мужики. Они снова вернулись в Грибовку. И на этот раз, только теперь уже с громким пронзительным криком, сопровождавшимся мощным ударом кулака Матрёны по спине супруга, друзья снова были изгнаны из родной избы Григория. К тому времени пошёл дождь. Как ни обидно стало Григорию, но пришлось ему брести в Веленовку, обнявшись с едва державшимся на ногах Никодимом. Шли они под дождём по раскисшей дороге, проходившей по берегу тёмного пруда. В сгустившихся сумерках приятели, незаметно для себя, сошли с грязной дороги, и стали забирать в сторону леса. Вскоре они оказались возле Ольхового оврага. И тут, как только Григорий на мгновение перестал поддерживать Никодима, тот поскользнулся и свалился в овраг. Никодим покатился по склону, ломая ветви кустарника. Оказавшись на дне оврага, он поднялся и принялся ругаться. Как часто бывает, пьяному мужику падение в овраг нисколько не повредило. К нему на помощь, ломая ветви кустарника и чертыхаясь, стал спускаться Григорий. Обнаружив друга живым и невредимым, Григорий обнялся с ним и запел песню, которую тут же подхватил Никодим. Они поплелись по дну оврага, не понимая, куда они идут. Лапти у них давно промокли, а под ногами захлюпала жидкая грязь.
– Надо выбираться отсюда. Похоже, мы в болото забрели, – сказал начавший трезветь от ночной прохлады Григорий.
– А где же деревня? – спросил Никодим.
– Чья деревня – твоя или моя? – поинтересовался Григорий…
В этом месте Тамара Петровна прервала рассказ Михаила Всеволодовича, спросив его:
– Скажите, откуда вы столь подробно знаете разговор двух никому неизвестных деревенских мужиков, который они вели ещё в девятнадцатом веке?
– Я читал рассказ Григория Зайцева, уроженца деревни Грибовка, который дословно был записан следователем во время допроса в июне шестьдесят девятого года. Мне удалось ознакомиться с этим делом, сданным в архив, который сейчас рассекречен. Тогда Григория Зайцева направили на излечение в психиатрическую лечебницу, где он, спустя три года скончался. Думаю, зря его упрятали в лечебницу. Надо было бы прислушаться к его рассказу, – сказал Михаил Всеволодович.
– Тогда могли бы огородить Ольховый овраг и не пускать в него людей? – спросил Коля.
– По крайней мере, не надо было возводить дома рядом с оврагом или на его месте, – сказал старик.
– А второй мужик – Никодим, ничего не рассказывал? – полюбопытствовала Тамара Петровна.
– Григорий вернулся в Грибовку один. Но вы не спросили в шестьдесят девятом году какого века появился в Ольховом овраге Григорий? – хитро посмотрел на слушателей профессор.
– А в каком веке это случилось? – спросил Коля.
– Это произошло в двадцатом веке. Прошло сто лет после того, как Григорий с Никодимом пропали в Ольховом овраге, – сообщил Михаил Всеволодович.
– Ничего себе! Значит, к тому времени ему уже было намного больше ста лет. Он должен быть дряхлым стариком, – прикинул Коля.
– В Ольховом овраге в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году появился седой, но не дряхлый старик, одетый в крестьянскую одежду середины девятнадцатого века. Григорий выбрался из оврага в начале июня и стал бродить по аллеям парка. Его вскоре арестовали и препроводили в милицию. Тогда так называлась полиция, – рассказал профессор.
– Значит, он не сильно постарел? – удивился Коля.
– Конечно, он состарился, но не на сто лет, а лет на сорок. В деле Григория Зайцева зафиксировано, что он, по его словам, пробыл сорок лет в местах, населённых странными низкорослыми карликами и удивительными животными. Время там течёт иначе. Как сообщил Григорий, в том мире на зорях светит коричневое солнце. Оно становится оранжевым поздним утром и ранним вечером, а в полдень меняет свет на серебристо-сиреневый. Небо там бирюзовое. День в том мире примерно равен нашему. В то странное место Григорий попал вместе с Никодимом Верёвкиным будучи в состоянии сильного опьянения.