Олимп
Шрифт:
Ему вдруг неудержимо захотелось расхохотаться до слез. Или упасть прямо здесь, прикорнуть ненадолго и пробудиться в своем кабинете, в стареньком белом доме неподалеку от Индианского университета.
– Да, Ретроград Синопессен, – кивнул первичный интегратор.
Трижды поименованный моравек выбежал вперед на серебристых паучьих лапках. Размером он был, по прикидкам схолиаста, с поезд-трансформер Лайонела, [10] только намного ярче блестел, как начищенный алюминий, а восемь тончайших серебристых ножек казались иногда почти невидимыми. По всему корпусу и внутри него искрились многочисленные глазки, а может, диоды или же крохотные
10
Модель железной дороги популярной фирмы «Lionel».
– Очень приятно, доктор Хокенберри, – проговорила отполированная коробочка могучим и низким басом, который соперничал даже с инфразвуковым ворчанием Орфу. – Я прочел все ваши книги и труды. Разумеется, те, что сохранились в наших архивах. Они превосходны. Личная встреча с вами – большая честь.
– Спасибо, – неловко брякнул ученый. Затем посмотрел на пятерых моравеков, на сотни других, которые суетились над совершенно непостижимыми машинами внутри огромного пузыря с искусственно накачанным воздухом, перевел глаза на Астига-Че и спросил: – Ну а теперь-то что?
– Почему бы нам не присесть за этот стол и не обсудить предстоящую экспедицию на Землю и ваше предполагаемое участие в ней? – предложил первичный интегратор Консорциума Пяти Лун.
– И правда, – сказал Хокенберри. – Почему бы нет?
12
Елена была совсем одна и без оружия, когда Менелай наконец-то загнал ее в угол.
Наступивший за погребением Париса день и начался-то не по-людски, да и после все шло наперекосяк.
Ни свет ни заря – Гектор еще не успел отнести кости брата к могильному холму – его супруга прислала за Еленой посланницу. Оказалось, что Андромаха и Гипсипила – ее рабыня с острова Лесбос, которой много лет назад вырвали с корнем язык, ныне верная служанка тайного Сообщества Троянок – заточили неистовоокую Кассандру в укромной комнате у Скейских ворот.
– Это еще что? – спросила вдова Париса, входя.
Провидице не полагалось даже слышать об этом убежище. И вот сумасшедшая дочь Приама, понурив плечи, сидит на деревянном ложе собственной персоной, а татуированная рука служанки прижимает к ее горлу длинный отточенный нож.
– Она узнала, – промолвила хозяйка дома. – Она узнала про Астианакса.
– Как?
Кассандра, не поднимая головы, ответила за себя сама:
– Увидела в одной из грез наяву.
Елена вздохнула. Прежде Троянок было не больше семи. Андромаха и ее свекровь стояли у самых истоков сообщества. Затем к ним примкнула Феано – супруга конеборного Антенора и верховная жрица в храме Афины. Позже в круг посвященных приняли Лаодику, дочь царицы Гекубы. Потом уже четверка поверила супруге Париса свои мечты и цели: положить конец войне, чтобы спасти мужей и детей, а самим избежать ахейского рабства.
Дочери Зевса была оказана честь. Ее – не троянку, но источник всех бед – приняли в тайную группу, чтобы вместе искать третий выход: как прекратить осаду с честью, однако не заплатив ужасной кровавой цены. Этим они и занимались годами: Гекуба, Андромаха, Феано, Лаодика и Елена.
Кассандру – самую прелестную, но и самую безумную дщерь Приама – взяли к себе поневоле. Аполлон одарил девчонку даром предвидения, которое могло пригодиться при осуществлении замысла. Кроме того, в одном из своих трансов ясновидящая сама прознала о встречах подпольного общества и даже начала болтать об этом под сводами храма. Чтобы заткнуть ей рот, срочно пришлось включить Кассандру в команду.
Седьмой и последней, а также самой пожилой Троянкой стала «Любимица Геры» Герофила, мудрейшая из жриц
Так что, когда быстроногий мужеубийца свергнул Агамемнона и заявил, будто бы Афина лично прикончила его лучшего друга Патрокла, после чего, возглавив ахейцев, поднял их на страшную битву с богами, Троянки увидели луч надежды. Оставив Кассандру в неведении – девчонка слишком дергалась и чересчур много болтала в те последние, по ее словам, дни перед падением Илиона, – женщины умертвили кормилицу Астианакса вместе с младенцем-сынишкой, а хитроумная Андромаха принялась вопить и причитать, что Паллада и Афродита своими руками убили первенца Гектора.
11
Сминтей – «Мышиный». Первоначально Аполлон, видимо, изображался в образе этого животного, но впоследствии стал восприниматься как божество, охраняющее людей, их стада, урожай от мышей и т. д.
Несчастный отец, как незадолго до него Ахиллес, обезумел от горя и гнева. Десятилетней войне пришел конец. Ахейцы бок о бок с троянцами двинулись маршем через Дыру и за компанию с моравеками – меньшими божествами – взяли Олимп в осаду.
Затем, пока моравеки еще не успели накрыть Илион защитным куполом, началась бомбежка, во время которой погибла Гекуба. Умерла ее дочь Лаодика. Скончалась Феано, любимая жрица Афины.
Три из семи Троянок поплатились жизнью в ходе войны, которую сами же развязали. Как и сотни дорогих им людей, не только военных, но и гражданских.
«И вот еще одна жертва?» – подумала дщерь Зевса. Она и не ведала, что бывает на свете тоска чернее смертной тоски.
– Теперь ты убьешь Кассандру? – спросила Елена у Андромахи.
Супруга храброго Гектора обратила к вошедшей холодный взор и наконец промолвила:
– Нет. Я собираюсь показать ей Скамандрия, моего Астианакса.
Переодетый в медвежий шлем и львиную шкуру Менелай без всяких затруднений просочился в город, влившись в толпу этих варваров – союзников Илиона. Стоял довольно ранний час: погребальный костер уже погасили, но амазонки еще не успели с почестями въехать в городские ворота.
Старательно избегая приближаться к разрушенному дворцу Приама, где, как ему было известно, Гектор и его капитаны предавали земле кости покойника (слишком уж многие из троянских героев могли бы признать знаменитое облачение Диомеда – львиную шкуру или медвежий шлем), рыжеволосый Атрид миновал суетливый шумный рынок, несколько переулков и вышел на маленькую площадь перед дворцом Париса, в котором сейчас обитали царь Приам и Елена. Само собой, у дверей, на стенах и на каждой террасе стояла отборная стража. Одиссей однажды рассказывал, какое из окон ведет в покои обманщицы, и Менелай долго буравил пылающим взглядом развевающиеся занавески, но та не появилась. Зато блеснули на солнце бронзовые доспехи копейщиков, и стало ясно: Елены там нет. В прошлом, в их более скромном лакедемонском дворце, она никогда не пускала охрану в свои чертоги.
Прямо через дорогу располагалась лавка, где подавали вино и сыр. Усевшись за один из грубо сколоченных столиков посреди залитой солнцем улочки, Менелай плотно позавтракал, расплатившись троянскими золотыми, щедрую горсть которых предусмотрительно захватил в ставке Агамемнона, когда переодевался. Так он просидел несколько часов кряду, время от времени подбрасывая хозяину заведения несколько треугольных монеток за удовольствие, а главное – прислушиваясь к трепу прохожих на площади и посетителей за соседними столиками.