Олимп

Симмонс Дэн

«Шестьдесят два процента? Да я бы летал, как воздушный шарик… Совершал бы прыжки по двадцать ярдов. Бессмыслица».

– Вы не уловили разницы, – уже без вопросительной интонации подытожил Астиг-Че.

– Не совсем, – согласился бывший служитель Музы. После долгого дня наблюдений за ходом Троянской войны, возвращаясь на Олимп и потом в бараки у подножия, он каждый раз ощущал некую легкость в походке, особенно если что-нибудь нес в руках. Однако шестьдесят два процента?.. Дикость, да и все тут.

– Разница была, – прибавил он, – но не столь огромная.

– Знаете, почему вы не замечали

ее, доктор Хокенберри? Нынешняя гравитация на Марсе, где вы прожили последние десять лет, а мы воюем последние восемь стандартных месяцев, составляет девяносто девять целых восемьсот двадцать одну тысячную нормального земного притяжения.

Схолиаст поразмыслил над услышанным.

– И что? – наконец выдал он. – Боги подправили гравитацию, пока снабжали планету воздухом и океанами. На то ведь они и боги.

– Они представляют собою нечто, – согласился Астиг-Че, – но только не то, чем кажутся.

– Неужели поменять силу притяжения – такая большая морока? – ляпнул ученый.

Наступила тишина. Хотя моравеки не поворачивали голов и не переглядывались, Хокенберри чувствовал: сейчас они оживленно общаются между собой по радио– или другой связи, обсуждая один вопрос: «Как бы все растолковать этому идиоту-человеку?»

В конце концов Сума Четвертый промолвил:

– Да, чрезвычайно большая морока.

– Это гораздо сложнее, чем терраформировать оригинальную Красную планету менее чем за полтора столетия, – пискнул Чо Ли. – Что само по себе практически невозможно.

– Гравитация равняется массе, – изрек Ретроград Синопессен.

– Правда? – Схолиаст понимал, насколько глупо звучит, однако ему было наплевать. – Я полагал, что это всего лишь сила, которая удерживает вещи внизу.

– Сила притяжения отражает влияние массы на пространственно-временной континуум, – продолжал серебристый паук. – Плотность сегодняшнего Марса превышает плотность воды в три целых и девяносто шесть сотых раза. Тогда как прежде – немногим более чем сотню лет назад, то есть до терраформирования, – разница между этими величинами составляла три целых и девяносто четыре сотых раза.

– На слух получается: мало что изменилось, – ответил схолиаст.

– Действительно, мало, – подтвердил первичный интегратор. – И это никоим образом не объясняет огромного возрастания гравитации.

– Кроме того, притяжение – это еще и ускорение, – весьма музыкально вывел Чо Ли.

Вот теперь схолиаст окончательно потерял нить беседы. Он-то пришел узнать о полете на Землю и уяснить свою роль в экспедиции, а не выслушивать лекции по точным наукам, как особенно недоразвитый восьмиклассник.

– Итак, неизвестно кто, но не боги, поменял гравитацию Марса, – подытожил мужчина. – И вы считаете это большой заморочкой.

– Очень большой заморочкой, доктор Хокенберри, – поправил Астиг-Че. – Кто бы или что бы ни повлияло на Красную планету, оно – виртуоз в подобных делах. Дырки… раз уж их теперь так называют… представляют собой квантовые туннели, которые способны управлять силой притяжения.

– Червоточины, – кивнул схолиаст. – Это я знаю… – «Из сериала „Стар трек“, – мысленно договорил он. – Черные дыры, – присовокупил профессор классики. И, пораскинув умом, добавил: – Белые дыры…

На

этом его познания данной темы были исчерпаны. Впрочем, даже далекие от негуманитарных наук люди вроде Томаса Хокенберри к концу двадцатого века имели понятие о том, что Вселенная полна червоточин, соединяющих отдаленные галактики, и что пройти сквозь такую можно, лишь погрузившись в черную дыру и выплыв наружу из белой. Ну или в крайнем случае наоборот.

Первичный интегратор опять покачал головой.

– Не червоточины. Брано-Дыры. От слова «мембрана». Судя по всему, постлюди с околоземной орбиты использовали черные дыры для создания весьма недолговечных червоточин, но брано-дыры – совсем иное дело. Как вы помните, одна из них до сих пор соединяет Илион с Марсом, в то время как остальные утратили стабильность и бесследно исчезли.

– Если бы вы попытались пройти сквозь червоточину или черную дыру, то сразу бы умерли, – вставил Чо Ли.

– Спагеттифицировались, – уточнил генерал Бех бин Адее со странным удовольствием в голосе.

– Спагеттификация означает… – начал Ретроград Синопессен.

– Спасибо, я в курсе, – сказал Хокенберри. – Короче говоря, изменение гравитации плюс появление квантовых Брано-Дыр делают противника страшнее, чем вы боялись.

– Верно, – подтвердил Астиг-Че.

– И вы посылаете здоровенный корабль на Землю выяснить, кто сотворил эти Дыры, терраформировал Марс и, возможно, создал богов.

– Да.

– И желаете, чтобы я полетел с вами.

– Да.

– Зачем? – спросил схолиаст. – Какую пользу я мог бы… – Тут он осекся и прикоснулся к тяжелому кругляшу на цепочке, упрятанному под туникой. – Понимаю. Квит-медальон.

– Именно, – произнес первичный интегратор.

– Парни, когда вы только явились, то брали у меня эту штуку на целых шесть дней. Уже и не чаял получить игрушку обратно. Я-то думал, вы наштамповали тысячи копий.

– Если бы мы сумели получить хотя бы дюжину… полдюжины… да что там – одну копию, – простонал генерал Бех бин Адее, – война с богами уже завершилась бы, а склоны Олимпа были бы заняты нашими силами.

– Дело в том, что выполнить дубликат невозможно, – пропищал Чо Ли.

– Почему? – Голова несчастного Хокенберри трещала по швам.

– Квит-медальон подогнан под ваше тело и разум, – промолвил Астиг-Че сладкозвучным голосом Джеймса Мэйсона. – Или ваше тело и разум… подогнаны… для работы с медальоном.

Любитель Гомера пошевелил мозгами. Затем еще раз потрогал медальон и покачал головой.

– Нестыковочка получается. Видите ли, эта вещица – не серийного производства и не предназначалась для схолиастов. Нам полагалось являться в условленные места, и боги сами квитировали своих слуг на Олимп. Что-то вроде «Подхвати меня лучом, Скотти», [12] если вы понимаете, о чем я. Хотя вряд ли…

12

«Подхвати меня лучом, Скотти» («Beam me up, Scotty») – распространенная версия фразы из телесериала «Стар трек», на самом деле звучавшей: «Подхватите нас лучом, мистер Скотт».