Олимп
Шрифт:
Затем Футиду захлестнула волна гнева. «Какой же ты идиот!
– обрушился он на себя самого.
– Гидротермальная скважина. Вода. Жидкая вода, здесь, на Марсе. Тебе следовало знать. Тепловой поток, пятна ржавчины. Здесь должны жить сидерофилы, бактерии, перерабатывающие железо и воду. Они ослабили стену, а ты еще отскреб немного, и этого оказалось достаточно, чтобы давление воды прорвало перегородку.
Да, - согласился он сам с собой.
– Теперь, когда ты совершил открытие, ты должен жить, чтобы сообщить о нем остальному
Щиток по-прежнему был в испарине. Футида нащупал на запястье контрольный рычаг, который должен был включить вентиляторы в скафандре и очистить щиток. Он решил, что нашел то, что нужно, и нажал. Ничего не изменилось. Более того, прислушавшись, он не услышал едва заметного жужжания вентиляторов. Тишину нарушало лишь его собственное тяжелое дыхание.
«Подожди. Успокойся. Думай.
Вызови Родригеса. Расскажи ему, что произошло».
– Томас, у меня небольшая неприятность. Никакого ответа.
– Родригес! Ты меня слышишь? Молчание.
Медленно, осторожно он согнул руки, затем ноги. Все тело болело, однако переломов, по-видимому, не было. Но вентиляторы молчали, по лбу Футиды катился пот.
Мигая, хлопая ресницами, он заметил, что щиток шлема начал очищаться сам по себе. «Гидротермальный выброс, наверное, был слабым», - с благодарностью подумал он. Он не слышал больше рокота; туннель перестал дрожать.
Неохотно он поднял руку к лицу и поднес к глазам клавиатуру на запястье. Панель была пуста. Неисправность в электросети! Он яростно застучал по клавишам: ничего. Обогреватель, теплообменник, вентиляторы, радио - все отключилось.
«Я покойник».
Панический страх сдавил сердце ледяной рукой. «Вот почему я больше не слышу жужжания! Наверное, врезавшись в стену, я повредил батарею скафандра».
Футида ощущал, как стучит в ушах кровь. «Успокойся!
– скомандовал он себе. Все не так плохо. В скафандре еще осталось воздуха больше чем на час. И он хорошо изолирован, ты не замерзнешь - по крайней мере, несколько часов. Ты сможешь обойтись без вентиляторов. Некоторое время».
Настоящий ужас охватил его, когда он попытался подняться. Правая щиколотка горела огнем. «Сломана или вывихнута, - понял Футида.
– Я не могу стать на эту ногу. Я не смогу выбраться отсюда».
Ирония ситуации поразила его. «Я буду первым человеком, умершим от перегрева на Марсе».
«Проблема в том, - сказал себе Родригес, - что у нас только одна страховочная обвязка, и она у Мицуо.
Мне придется спуститься туда без страховки, без всего снаряжения для скалолазания, которое осталось у Футиды».
Дерьмо!
Другой выход, знал он, - это оставить биолога и вернуться в безопасный самолет. Родригес покачал головой. «Оставить его я не могу. Уже темнеет, и он не доживет до утра.
С другой стороны, существует чертовски большая вероятность, что мы оба там погибнем». Куча дерьма.
Долгие, бесполезные
«Никогда не показывай страха, - повторил Родригес про себя.
– Даже себе самому». Он кивнул. Да-а, это легко сказать. А сделать трудно, когда вот так мурашки по спине бегают.
Но все же он пошел вниз, медленно, осторожно, перебирая руками трос.
Уже через пару метров стало совершенно темно. Единственное светлое пятно отбрасывала тусклая лампа на шлеме, и, казалось, черные скалы, окружавшие его, жадно стремятся пожрать этот свет. Родригес аккуратно, не торопясь, переставлял ноги, зная, что углекислый газ из атмосферы уже начал конденсироваться на ледяном камне.
Родригес бросил быстрый взгляд в темнеющее небо, словно заключенный, который в последний раз отчаянно смотрит на свободный мир перед тем, как войти в темницу.
«По крайней мере, я могу идти по веревке, - подумал он. Он двигался неуклюже, рассчитывая каждый шаг, стараясь не наступить на обледенелый участок.
– Если я упаду и сломаю что-нибудь, нам обоим крышка, - говорил он себе.
– Не волнуйся. Не спеши. Не допусти ошибки».
Медленно, медленно астронавт спускался вниз. Когда канат привел его к входу в лавовый туннель, клочок неба над головой скрылся из виду; стало совершенно темно. Если звезды и подмигивали ему оттуда, сверху, он не видел их сквозь затемненное стекло шлема.
Он вгляделся в туннель. Это было все равно что смотреть в бездонный колодец.
– Эй, Мицуо!
– окликнул он.
– Слышишь меня?
Никакого ответа. «Либо он потерял сознание, либо погиб, - решил Родригес.
– Он лежит где-то далеко в туннеле, и мне нужно его найти. Или то, что от него осталось».
Он сделал глубокий вдох. «Никакого страха», - напомнил он себе.
И он побрел вглубь туннеля, не обращая внимания на внутреннюю дрожь, не слушая голоса, говорившего, что он зашел достаточно далеко, что парень мертв, что нет смысла подыхать здесь, что нужно убираться отсюда к чертям, немедленно.
«Я не могу его бросить!
– безмолвно прокричал Родригес, обращаясь к этому голосу.
– Мертв он или жив, я не могу оставить его здесь».
«Тогда тебе конец», - возразил голос.
«Да, разумеется. Я отлично смогу вернуться на базу и без него. Но что они подумают обо мне? Как я…»
Он увидел обмякшее тело биолога, привалившееся к стене туннеля, - безжизненный скафандр и рюкзак с оборудованием.
– Эй, Мицуо!
– крикнул он. Неподвижное тело не шелохнулось.
Родригес поспешил к биологу и попытался рассмотреть его лицо внутри шлема. Стекло сильно запотело.
– Мицуо!
– проорал он.
– Ты в порядке?
– И сразу же понял, какой идиотский он задал вопрос.