Олимпиада. Бубновая дама
Шрифт:
— Иди сюда, — велел один из преследователей и усмехнулся, обнажив кривоватые зубы под растрескавшимися губами. — Поздно уже куда-то бежать.
Я с тоской воззрилась на крышу соседнего дома, проклиная идею с чердаком.
Вот что мешало мне побежать не вверх, а вниз? Выскочила бы на улицу и скрылась от преследователей. А так, кроме злосчастных ножниц, которыми только детей пугать, да пропуска в академию, надежно упрятанного в скромном декольте, даже нечем запустить в моих будущих убийц.
Бабушка часто повторяла, что я не Липа, а липучка
Последний раз оценив свои шансы на спасение и решив, что прыжок перспективнее, чем встреча с громилами, я таки развернулась и, придав себе магического пинка, представила, что лечу.
— А-а-ар!
Сердце ухнуло в пропасть, когда подо мной мелькнула пропасть и недружелюбно твердая брусчатка, а потом сработал инстинкт, которому трудно, но как-то приходится выживать со мной в одном теле. Замолотив руками по воздуху и понимая, что не долетаю до крыши всего ничего, я заорала и на адреналине подбросила себя на воздушной подушке, не соображая, как именно ее сделала.
— Ка-а-ар! — подбитая мною в полете ворона несколько раз перевернулась через голову, но удержалась. — Ка-а-а-ар!
Продолжая ругаться на своем птичьем языке, ворона предпочла улететь, пока невезучая ведьма не наградила ее еще и пинком. Только на него я и была способна, с точностью тренированного каскадера свалившись не на черепицу или что-то острое, а ровнехонько на каминную трубу, увенчав ее, как вишенка тортик.
— С мягким приземлением… — прокряхтела я, впервые порадовавшись, что оказалась в этот кошмарный день в корсете. Он не смягчил падения, но подозреваю, что без него моим костям пришлось бы тяжелее.
Единственное, что хоть как-то утешало: мои преследователи не решились на подобный прыжок и теперь громко и образно рассказывали мне, что сделают, когда спустятся и поймают меня на крыше этого дома. Мне думать хотелось меньше всего. Скорая гибель отступила, а адреналин давно схлынул, поэтому я сосредоточилась на том, чтобы осторожно слезть с моего импровизированного трона.
— Это не трон, это унитаз, — обозревая дырку под собой, постаралась я взбодриться. — С твоей везучестью только такое и может попасться.
Кое-как приподнявшись на руках и оттолкнувшись ногами, я села на край трубы и перевела дух. Ни жаром, ни дымом не тянуло, так что я без опасений свесила вниз ноги, давая себе передышку.
— Интересно, что с Гедымином?
Вряд ли преследователи убили вампира. И дело вовсе не в благородстве напавших, а в почти кошачьей живучести кровососов. Убить вампира людям сложно, почти невозможно, хотя и сказки об огромной силе клыкастых — враки.
— Ну и что теперь делать? — спросила я у дыры и наклонилась вперед, заглядывая в провал.
«А-а-ать… А-а-ать…» — отозвалось эхо.
— Все печально, — согласилась я. — Хочу в академию, в комнату, окруженную злыми привидениями! Тогда меня точно никто не будет пытаться убить.
Чернота внутри трубы помалкивала, только что-то чуть заметно блестело рядом с одной из стенок.
— Там кто-то есть? — то ли у темноты, то ли у себя уточнила я, ожидая, что блеск вот-вот мигнет, превратившись в два наблюдающих за мной глаза, но даже спустя пару минут ничего не произошло.
Выдохнув, я принялась прикидывать, как избежать еще одной встречи со злодеями. В голову ничего не приходило, а стенка трубы толщиной в два кирпича нравилась мне в роли оплота спокойствия не меньше, чем лавочка.
— Буду здесь жить, — храбрясь, озвучила я бредовую идею. — Совью гнездо… а осенью улечу на юг. Буду… Вот! Буду вороной!
Пролетавшая мимо птица даже повернула ко мне голову и, если бы смогла, наверное, покрутила бы у виска кончиком крыла.
Нервно захихикав — а что еще оставалось? — я на секунду отняла руку от края, намереваясь убрать челку с глаз, и ветер, будто только этого ждал, предательски толкнул меня в спину. С очередным и явно не последним воплем я соскользнула в широкую трубу.
Пролетев несколько метров, я с хрустом приземлилась на что-то колючее и неудобное. Уняв истерику и вытерев испачканными руками мокрые от внезапно выступивших слез глаза, я осторожно ощупала то, на чем сидела. Оказалось, что примостилась я на небольшом уступе в трубе, где когда-то птицы свили гнездо. В гнезде нащупывались высохшая скорлупа и перья, а значит, я не стала убийцей чьего-то выводка.
— Верхом на гнезде… — Голос дрожал, веточки больно кололи многострадальную пятую точку, а руки и ноги покрывала сажа. — Вот теперь я точно птичка… Не синяя, но какая есть.
Немного повозившись, я попыталась приподняться, чтобы выбраться наружу, но вместе с гнездом соскользнула вниз и свалилась на загудевшую чугунную задвижку. Места было мало, сама себе я напоминала несушку, поджавшую ноги.
— Хорошо хоть ничего не сломала, — рассматривая недосягаемое, но такое притягательное отверстие сверху, пробормотала я.
Будь у меня хоть немного опыта в полетах, можно было бы поднять себя, правильно рассчитав и силу, и скорость, но, зная себя, я могла предположить, что лишь обдеру все выступающие части тела и еще больше измажусь, даже не добравшись до верха. Ползти, упираясь в стенки, хотелось еще меньше. Порассуждав еще немного, я решила попробовать сначала сдвинуть вьюшку и выбраться снизу.
— Раз Бабы-яги на ступе из меня не выйдет, буду Санта-Клаусом, — кряхтя и устраиваясь поудобнее, просопела я, орудуя ножницами.
Поддеть край чугунной задвижки удалось легко, благо, небольшая щель позволила просунуть вниз кольца ножниц, но вот сдвинуть заслонку удалось не сразу. Кое-как, по сантиметру, со скрипом и постоянно проваливающимися в щель руками, стоя в неудобной позе, я таки сдвинула преграду настолько, что могла проскользнуть в дом.
В теории это даже можно было сделать красиво, но я, подтверждая свою неудачливость, свалилась вниз кулем, не ожидая, что камин окажется таких размеров.