Олька
Шрифт:
Мне почему-то стало смешно.
– Не орать на меня ты тоже обещал. – Напомнила.
Положила голову на его плечо. Почувствовав в себе какую-то шальную смелость, потерлась носом о его шею. Получила протяжный вдох.
– Оль, я понимаю, что у меня характер ни разу не сахар. Да и на тебя так… остро реагирую. Только на тебя. – Выдохнул он. – Я не говорю, что всегда все гладко будет. Сложно тоже будет…. – Он погладил мне спину в районе поясницы. – Но я буду о вас заботиться. Вы ни в чем не будете нуждаться. Я же как лучше хочу.
Я хмыкнула.
– И работать мне разрешишь
– Зачем тебе это? – Я прямо почувствовала, что он весь напрягся.
Я пожала плечами.
– Готовить хочу научиться. – Отстранилась и твердо посмотрела на него.
– Научу. – Кивнул он. – А на работу зачем? Я ведь обеспечу….
Я покачала головой, понимая, что если сейчас дам слабину, то меня просто запрут дома.
– Потому что я не для того училась, чтобы дома сидеть. Единственное, что я хорошо делаю – это работаю с цифрами. И мне нравится моя работа. И с девчонками мне нравится общаться. Они клевые. И….
– Я понял. – Мрачно сказал он. – Работать разрешаю. Но не в ущерб себе и ребенку. – Отрезал.
Глава 15
Анатолий
Работать она, значит, хочет, а со мной жить, так «к маме поеду». Я беззвучно ворчал, укачивая ее в своих руках. Олька ненадолго затихла, прилегши мне на плечо. А когда через несколько минут ее тело расслабилось, я понял, что она уснула. Видимо, ночью не доспала.
Как ни странно, я почти все помнил о своем полуночном временном бодрствовании, не смотря на алкогольное опьянение. Блин, я всего два раза в своей жизни приставал к Ольге и оба раза был в зюзю пьяным. Я бы тоже от такого дегенерата захотел свалить. Я даже был готов к тому, что она сбежит посреди ночи и мне придется ее искать. Но, когда она сказала, что хочет к маме, я разозлился. На себя в первую очередь. Ее-то как раз можно понять.
Осторожно поднялся с ней на руках и пошел в спальню. Нечего ей в таком неудобном положении спать. Потом спина болеть будет. Положил ее на не заправленную кровать и сам вытянулся радом, потому что Олька мертвой хваткой вцепилась в мою руку. Вздохнул, оплел ее руками и ногами и принялся думать.
Мы сегодня, конечно, поговорили, но у меня создалось стойкое ощущение, что Оля не все поняла. Или даже, все не так поняла. Я пытался объяснить, что и она и дочь очень дороги мне. Что не могу я без них. Но, кажется, я вообще не преуспел в данном деле. Да и Олька не признавалась мне ни в чем подобном. Она вообще никогда не говорила, что я ей хотя бы нравлюсь.
Почему-то от этих мыслей я почувствовал себя неуверенно. От отсутствия женского внимания я никогда не страдал. Да что там. На меня девчонки раньше внимание начали обращать, чем я на них. Внешностью-то бог не обделил. И с тех пор я как-то был уверен, что любая понравившаяся мне девушка обязательно ответит мне тем же. К отказам или неприязни я не привык от слова совсем. А потому и несло меня из койки в койку. Возможно, я так себе родительское равнодушие компенсировал. Возможно, еще что-то. Теть Саша говорит, что мне женского тепла в детстве не досталось, вот и ищу теперь, где попало.
А Олька с первого дня еле отличала меня от кресла, на котором
Как бы то ни было, а Ольку я довел до того, что она стала отвечать неприязнью. Обзывала меня старым уродом и старалась игнорировать, что распаляло меня еще больше. Сам не понял, когда влюбился. А когда понял…, поздно уже было что-то менять. Мне к ней и подойти то нельзя было. Маленькая, да и сорваться боялся. Хорошо, что меня Гек тогда отделал. Я хоть немного мозг на место поставил и реакцию организма притупил.
И вот с тех пор я терпеливо ждал, когда же с ней можно будет поговорить. Рассказать о своем отношении к ней. Рассказал сегодня. И что? А ничего. Ничего не ответила. Никак не отреагировала. Только то, что она смогла уснуть на моих коленях, вызывало хоть какую-то надежду на будущее. Может быть, я как-то не так рассказал? А как надо? Да вроде бы все правильно. Если кто-то не может жить без другого человека, то это ж однозначно означает любовь. Или нет? Что-то после сегодняшнего разговора я начал сомневаться.
Олька еще и потребовала разрешения на работу ходить. У меня сейчас зарплата получена, и счет скоро разблокируют. Я смогу своих девочек обеспечивать. А она…. И учиться готовить ей зачем-то надо стало. Я же сам могу все приготовить. Жизнь она мне портить побоялась….
Понял, что возможно действительно ей все не так объяснил…. Или она ко мне совсем равнодушна и терпит меня рядом только из-за ребенка? Я поморщился, подумав, что нужно бы ее спросить напрямую об отношении ко мне.
Еще десять минут перебирал в голове наш с ней разговор и понял, что без консультации не разберусь. Отодвинулся от Оли, тихо сполз с кровати и поспешил вниз, припомнив, где вчера брюки бросил. Те лежали на месте, рядом с унитазом. Нашарил в них телефон и бросил штаны в стирку.
Сначала хотел позвонить Машке, но вовремя вспомнил их специфические отношения с Хохриковым и передумал. Мне такие нервы не потянуть. Набрал Вику.
– Я работаю. – Ответила она.
На заднем фоне слышался звук молотка.
– Я быстро. – Пообещал.
– Ну-у, давай, раз быстро. – Поторопила она меня.
– Вик, как сказать любимой женщине, что я ее люблю? – Спросил.
Виктория вздохнула.
– Ртом в ухо. – Порекомендовала она. – И убедись, что она при этом не спит и вменяемая. А потом повторяй каждые…, - она подумала пять секунд, - три часа.
– Зачем повторять? – Нахмурился, не понимая всех этих сложностей.
– За хлебом с майонезом. – Я так и чувствовал, что она нахмурилась. – Толь, ты сам-то как часто хочешь слышать от нее такие же признания?
Я прикинул.
– Круглосуточно. Желательно все время. – Сознался.
— Вот видишь. – Хмыкнула Вика. – То есть сам хочешь круглосуточно, а ей собрался один раз сказать и все? А Олька в личных делах подкована так же, как я в балете. То есть вообще никак.
– То есть, она может мне не поверить? – Помрачнел я.