Омерта
Шрифт:
— Меня интересует убийство дона Априле.
— А что тебе до него? Это убийство подпадает под нашу юрисдикцию. Или ты хочешь защищать его гражданские права?
— Возможно, убийство связано с отмыванием денег и контрабандой наркотиков.
— Откуда ты это взял? — спросила Эспинелла.
— У нас свои источники информации.
Эспинелла вспыхнула как спичка.
— Гребаные феды, приходите, что-то вынюхиваете, а мне ничего сказать не хотите? Честного слова от вас не услышишь! Только и ждете, как бы арестовать хорошего копа! Грязную работу вы делать не желаете. Даже
Убирайся из моего кабинета!
Силк остался доволен результатом этих встреч.
Многое прояснилось. И Ди Бенедетто, и Эспинелла не горели желанием найти убийцу дона Априле. Не собирались они и сотрудничать с ФБР.
Расследование велось формально, из чего вытекал однозначный вывод: их подкупили.
Обвинение не было голословным. Силк знал, что наркотики распространяют только там, где полиция получает свою долю, и ему говорили, пусть в суде от этих показаний адвокаты не оставили бы камня на камне, что крупнейший наркодилер платит и Ди Бенедетто, и Эспинелле.
Перед тем как пообщаться с дочерью дона, Силк решил посетить его старшего сына, Валерия Априле. Для этого ему и Биллу Бокстону пришлось поехать в Уэст-Пойнт, где Валерий, полковник американской армии, преподавал тактику военных действий. Силку оставалось только гадать, что сие означает.
Валерий принял их в просторном кабинете.
Окна выходили на плац, где курсанты занимались строевой подготовкой. В отличие от брата особого дружелюбия он не выказывал. Силк спросил, не знает ли он врагов своего отца.
— Нет, — ответил Валерий. — Последние двадцать лет я прослужил на зарубежных военных базах. Бывал на семейных торжествах, если выпадала такая возможность. Мой отец с нетерпением ждал, когда же меня произведут в генералы. Хотел увидеть меня с большой звездой на погонах. Его вполне устроило бы даже звание бригадного генерала „Бригадный генерал — воинское звание между полковником и генерал-майором в сухопутных войсках, ВВС и морской пехоте США.“.
— Так он был патриотом? — спросил Силк.
— Он любил эту страну, — сухо ответил Валерий.
— Он добился того, чтобы вас приняли в военное училище? — продолжил Силк.
— Полагаю, что да. Но генералом он меня сделать не смог. То ли в Пентагоне у него не было достаточного влияния, то ли я не тянул на генерала. Но в армии мне все равно нравится. Я нашел свое место в жизни.
— Вы уверены, что не сможете помочь нам выйти на его врагов? — спросил Силк.
— У него их не было. Из моего отца вышел бы великий генерал. Уходя на пенсию, он полностью обеспечил свои тылы. А если уж ему приходилось применять силу, он всегда наносил упреждающий удар. Благо возможности у него были.
— Вас, похоже, особо не волнует тот факт, что вашего отца убили. У вас нет желания отомстить?
— Не больше, чем за коллегу-офицера, павшего в сражении, — ответил Валерий. — Мне, разумеется, хочется, чтобы убийц нашли. Кому приятно видеть, как убивают твоего отца.
— Вам что-нибудь известно о завещании?
— Об этом вам надо спрашивать у моей сестры.
Во второй половине того же дня Силк и Бокстон сидели в кабинете Николь Априле. Здесь их ждал совсем
Николь встретила их без особой теплоты.
— Господа, я могу выделить вам ровно двадцать минут, — и протянула руку за удостоверением Силка. Внимательно изучила его. — Специальный агент, а? Не слишком ли большая шишка занялась столь рутинным расследованием?
Тон этот Силк слышал не раз, и всегда он вызывал у него неприязнь. Чуть пренебрежительный тон федеральных юристов, избираемый ими в контактах со следственной структурой, за которой они осуществляли надзор.
— Ваш отец был очень известным человеком, — ответил Силк.
— Да, до того как вышел на пенсию и вверил себя защите закона, — голос Николь переполняла горечь. Силк отметил про себя, что ей очень идет темно-фиолетовый костюм работы одного из известных кутюрье. Длинные черные волосы блестели, в ушах сверкали большие серьги-кольца.
На строгом лице выделялись большущие карие глаза.
— От этого его убийство выглядит еще более загадочным. Мы надеялись, что у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, кто мог затаить на него зло.
— Загадочного тут ничего нет, — возразила Николь. — Его жизнь вы знаете гораздо лучше, чем я. Врагов у него было много. В их число входили и вы.
— Даже самые бескомпромиссные наши критики не обвиняли ФБР в том, что его агенты стреляли в вашего отца, — сухо ответил Силк. — И я не был ему врагом. Я всего лишь слуга закона. После того как он удалился от дел, врагов у него не стало. Он от них откупился. — Силк помолчал. — Мне представляется странным, что ни вы, ни ваши братья, судя по всему, не заинтересованы в том, чтобы найти человека, убившего вашего отца.
— Потому что мы не лицемеры, — ответила Николь. — Наш отец не был святым. Он знал правила игры, в которой участвовал. — Теперь она выдержала паузу. — И вы ошибаетесь насчет того, что мы не заинтересованы. Я как раз готовлю заявление с просьбой ознакомиться с фэбээровским досье отца. Согласно Закону о свободе информации „Закон о свободе информации, принятый в 1966 г., обязывает все федеральные ведомства США обеспечить гражданам свободный доступ ко всей информации, которой они располагают.“ я имею на это право. Надеюсь, вы не будете чинить мне препятствий, иначе мы станем врагами.
— В этом вы вольны вести себя, как вам того хочется, — ответил Силк. — Но я полагаю, что вы можете мне помочь, ознакомив меня с содержанием завещания вашего отца.
— Я не составляла завещание.
— Но я слышал, что исполнитель завещания — вы. То есть вы должны знать его содержание.
— Завтра мы направляем завещание на утверждение в суд по делам о наследствах. Там вы с ним сможете ознакомиться.
— Можете вы нам чем-нибудь помочь? Сообщить что-то такое, что может пролить свет на совершенное преступление?