Омерта
Шрифт:
— Это прекрасная идея. — Рози переводила взгляд с одного близнеца на другого. — Я покажу вам Лондон, Париж, Рим. А от Венеции вы будете в восторге. Может, вам даже захочется переселиться туда. Но до лета еще ой как далеко. Знаю я вас, к тому времени вы найдете себе других женщин.
— Мы хотим тебя, — резко бросил Фрэнки.
— Тогда звоните, я буду готова, — ответила Рози.
Утром 23 декабря Рози подкатила к их отелю на огромном «Кадиллаке». В багажнике, где лежали ее большие чемоданы и завернутые в блестящую бумагу подарки,
Стейс сел на заднее сиденье, Фрэнки — рядом с Рози. Играло радио, почти час никто из них не произнес ни слова. Рози отличало и умение помолчать.
За завтраком, пока они дожидались Рози, у братьев состоялся нелегкий разговор. Стейс обратил внимание, что Фрэнки замкнулся, словно не решается ему что-то сказать. Такое случалось у них крайне редко.
— Выкладывай, — предложил он брату.
— Только пойми меня правильно. Я не ревную или что-то там в этом роде. Но мог бы ты не подходить к Рози, пока мы будем там?
— Конечно, — ответил Стейс. — Я ей скажу, что подцепил в Вегасе триппер.
Фрэнки усмехнулся.
— Это, я думаю, чересчур. Но я бы хотел, чтобы она была только моя. Или я отойду в сторону, и она будет принадлежать только тебе.
— Ну ты и паршивец. — Стейс покачал головой. — Ты все испортишь. Послушай, мы же ни к чему ее не принуждали, не пытались задурить ей голову. Все идет так, как она этого хочет. И я думаю, что получается отлично.
— Я бы хотел, чтобы она была только моя, — повторил Фрэнки. — Хотя бы на короткое время.
— Пожалуйста, — кивнул Стейс. — Я — старший брат, так что должен приглядывать за тобой. — Это была их любимая шутка, и действительно, иной раз казалось, что Стейс старше Фрэнки на несколько лет, а не на десять минут. — Но знаешь, Рози раскусит тебя в две секунды. Рози умна. Она поймет, что ты влюбился в нее.
Фрэнки изумленно вытаращился на брата.
— Я в нее влюбился? Неужели? Господи Иисусе. — И они расхохотались.
«Кадиллак» вырвался из города и мчался среди заснеженных полей округа Уэстчестер. Наконец Фрэнки нарушил молчание:
— Никогда в жизни не видел столько снега.
И как только здесь могут жить люди?
— Жизнь тут дешевле, чем в Нью-Йорке, — пояснила Рози.
— Сколько нам еще ехать? — спросил Стейс.
— Примерно полтора часа. Хотите облегчиться?
— Нет, давай уж доберемся до места.
— Если только ты не хочешь остановиться, — сказал Стейс Рози.
Та покачала головой, крепко держась за руль, глядя прямо перед собой, на заснеженную дорогу и медленно падающие снежинки.
Часом позже они проскочили маленький городок.
— Еще пятнадцать минут, — предупредила Рози.
Мощная машина преодолела крутой подъем, и на вершине маленького холма они увидели серый особняк, окруженный полями, укутанными ровным белоснежным покровом. Его не касались ни нога человека, ни колесо автомобиля.
Рози подкатила к парадному входу,
— Заходите в дом. Дверь открыта. Мы здесь обходимся без замков.
Фрэнки и Стейс поднялись по ступеням, открыли дверь. Прошли в огромную гостиную, стены которой украшали головы лесного зверья. В камине размером с большую пещеру ярко горел огонь.
Внезапно снаружи донесся шум мотора «Кадиллака», и в гостиную через боковые двери вошли шестеро мужчин. Все с оружием. Их главарь, гигант с густыми усами, сказал с легким акцентом: «Не двигайтесь. Чемоданы не бросать». И тут же пистолеты уперлись им в спины.
Стейс сразу все понял, а Фрэнки поначалу испугался за Рози. Ему понадобилось тридцать секунд, чтобы сообразить: шум мотора и отсутствие Рози взаимосвязаны. Ужас охватил Фрэнки, когда ему открылась истина: Рози была приманкой.
Глава 7
За день до Рождества Асторре пришел на вечеринку, которую Николь устраивала в своей квартире. Она пригласила своих коллег-юристов и членов общественных организаций, в работе которых участвовала, в том числе и активистов Движения за запрещение смертной казни.
Асторре любил вечеринки. Нравилось ему болтать с людьми, которых он никогда больше не увидит, которые вращались совершенно в других кругах. Иногда он знакомился с интересными женщинами, и тогда мимолетная встреча, случалось, перерастала в короткий роман. И он всегда надеялся влюбиться: ему недоставало любимой женщины. В тот вечер Николь напомнила ему об их страстном романе, оставшемся в далеком прошлом, очень добродушно, не пытаясь уколоть.
— Ты разбил мне сердце, когда повиновался отцу и уехал в Европу.
— Безусловно. Но это не удержало тебя от встреч с другими мужчинами.
По какой-то причине в этот вечер Николь относилась к Асторре с особой теплотой. Доверчиво, словно школьница, брала за руку, целовала в губы, прижималась всем телом, словно чувствовала, что он вновь покидает ее.
Его все это смущало, поскольку угольки страсти по-прежнему тлели, разжечь их не составляло труда, но он понимал: в сложившейся ситуации роман с Николь станет чудовищной ошибкой. И помешает принятию необходимых решений. Наконец она подвела его к группе гостей, представила.
В этот вечер в квартире играл маленький оркестр, и Николь попросила Асторре спеть. Конечно же, отказываться он не стал, и они вместе исполнили старинную итальянскую любовную балладу.
А когда он пел Николь серенаду, она прижималась к нему и заглядывала в глаза, словно что-то искала в его душе. После последнего аккорда с тяжелым вздохом поцеловала его и отпустила от себя.
Как выяснилось чуть позже, Николь приготовила Асторре сюрприз. Подвела его к красавице с широко посаженными, светящимися умом серыми глазами.