Омерта
Шрифт:
— Да, — бросила Николь, — разумеется, помню.
— Он у тебя дома или на работе?
— Конечно же, на работе.
— Понятно. Я подъеду к твоему дому через полчаса. Позвоню по домофону. Будь готова и немедленно спускайся. Захвати все ключи. Мы поедем к тебе на работу.
Едва Асторре позвонил, Николь в синем кожаном пальто и с большой сумкой спустилась вниз.
Поцеловала его в щеку, но не решилась произнести и слова, пока они не сели в машину. Она объяснила шоферу, как добраться до ее конторы, а потом они молчали, пока не поднялись в кабинет Николь.
— А теперь скажи, зачем тебе понадобился этот документ? — спросила Николь.
— Этого тебе знать незачем.
Асторре знал, что ответ ее рассердил, но она открыла сейф и достала папку.
— Сейф не закрывай, — остановил ее Асторре. — Мне еще нужна пленка, на которую ты записала нашу беседу с Силком.
Николь протянула ему папку.
— На эти документы ты имеешь право. А на пленку, даже если бы она и существовала, — нет.
— Давным-давно ты говорила мне, что записываешь все разговоры, что ведутся в твоем кабинете, Николь. И я наблюдал за тобой во время того совещания. Уж очень ты была довольна собой.
Николь рассмеялась.
— Ты изменился. Раньше ты и рядом не стоял с теми говнюками, которые думали, что могут читать мысли других.
Асторре печально улыбнулся.
— Я думал, что ты по-прежнему благоволишь ко мне. Поэтому никогда и не спрашивал, что именно ты вымарала из досье твоего отца, прежде чем показать его мне.
— Ничего я не вымарывала, — холодно ответила Николь. — И я не дам тебе пленку, пока ты не скажешь, что все это значит.
Асторре выдержал паузу.
— Хорошо, ты уже большая девочка, — и рассмеялся, увидев, как яростно сверкнули ее глаза, презрительно искривились губы. Такой же она предстала перед ним и ее отцом много лет тому назад. — Ты всегда хотела играть в высшей лиге.
И тебе это удалось. Как адвокат ты на многих нагнала страху. Тебя боятся, как раньше боялись твоего отца.
— Он был не таким плохим, как его расписывали пресса и ФБР, — огрызнулась Николь.
— Да, да, — покивал Асторре. — Вчера вечером Тиммона Портелла похитил Марка. Но волноваться не о чем. Этой ночью я захватил Бруно. Теперь мы можем их обменять.
— Ты похитил человека? — изумленно переспросила Николь.
— Как и они. Им очень хочется заполучить банки.
— Так отдай им эти гребаные банки! — взвизгнула Николь.
— Ты не понимаешь, — голос Асторре остался ровным и спокойным. — Мы ничего им не дадим.
У нас есть Бруно. Если они причинят вред Марку, я разберусь с Бруно.
Николь с ужасом смотрела на него. Асторре не отвел глаз, поднял руку, коснулся золотого медальона.
— Да, мне придется его убить.
У Николь задрожали губы.
— Нет, Асторре, ты же не такой.
— Теперь ты все знаешь, — ответил ей Асторре. — Я не тот человек, который продаст банки после того, как они убили твоего отца и моего дядю. Но мне нужны пленка и документ, чтобы обо всем договориться и вернуть Марка без кровопролития.
— Лучше продай им банки, — прошептала Николь. — Мы все разбогатеем. Это же ничего не изменит.
— Для меня изменит. Изменило бы и для дона.
Николь молча сунула руку в сейф, достала конверт, положила его на папку.
— Проиграй запись, — попросил Асторре.
Николь достала из конверта кассету, вставила в магнитофон. Силк вновь изложил свой план поимки Портеллы.
Асторре взял папку, конверт с вновь вложенной в него кассетой.
— Сегодня же я тебе все верну, и Марка тоже.
Не волнуйся. Ничего не произойдет. А если я ошибаюсь, им придется хуже, чем нам.
В начале первого Асторре, Альдо Монца и Бруно Портелла сидели в отдельном кабинете ресторана «Паладин», расположенного в районе Восточных Шестидесятых улиц.
Бруно статус заложника совершенно не тревожил. Он весело рассказывал Асторре о том, как провел первую половину дня.
— Знаешь, я всю жизнь прожил в Нью-Йорке, но понятия не имел, что в Центральном парке есть зоопарк. Жаль, что многие об этом не знают.
Зоопарк-то очень хороший.
— Значит, ты хорошо провел время, — добродушно ответил Асторре, подумав о том, что может произойти, если события будут развиваться не по намеченному им сценарию. Что ж, в этом случае у Бруно останутся хорошие впечатления о последних предсмертных часах. Дверь кабинета распахнулась, вошел владелец ресторана, за ним — Тиммона Портелла и Маркантонио. Массивная фигура Портеллы практически скрыла Марка. Бруно бросился Тиммоне в объятия, расцеловал в обе щеки, и Асторре лишь подивился той любви, с которой Тиммона смотрел на брата.
— Какой у меня брат, — громко воскликнул Бруно, — какой у меня брат!
А вот Асторре и Маркантонио лишь обменялись рукопожатием. Потом Асторре полуобнял его и сказал: «Все нормально, Марк».
Маркантонио отвернулся от него и сел. Колени у него подогнулись по двум причинам. От облегчения — наконец-то все закончилось — и от прочитанного в лице Асторре. Он видел перед собой не мальчика, обожающего петь, не беззаботного юнца, а ангела смерти. Даже Портелла и тот терялся в его присутствии, похоже, понимая, кто в доме хозяин.
Асторре сел рядом, похлопал Маркантонио по колену. Обаятельно улыбнулся, словно они встретились за обычным ленчем, спросил: «Ты в порядке?»
Маркантонио заглянул ему в глаза. Никогда раньше он не замечал, какие они ясные и безжалостные. Посмотрел на Бруно, которым расплатились за его жизнь. Тот все рассказывал брату о чудесном зоопарке.
— Нам надо кое-что обсудить, — напомнил Асторре Портелла.
— Хорошо, — кивнул Портелла. — Бруно, выметайся отсюда. У ресторана тебя ждет машина.