Омикрон
Шрифт:
— Хочу, — коротко и яростно ответил тот и тут же пояснил: — Я не умею строить иллюзии. Они вернутся за остальными «Фалангерами», и если мы позволим их забрать, то через месяц всех, кто не умрет к тому времени от истощения, попросту перебьют отремонтированные серв-машины.
— Ты предпочитаешь быструю смерть? — криво усмехнулся Джереми.
Торненко резко схватил его за плечи и рывком развернул в сторону сидящих на обломках бетона людей.
— Все они воевали, как ты и я. Неважно, кто спровоцировал машины на нападение — теперь уже не выяснить, лгал нам Макмиллан или нет, и кто начал стрелять
Убеждая Джереми, Иван не заметил, что добрая половина находящихся на площади людей прислушиваются к его словам.
Внезапно один из колонистов встал, подошел к Торненко и произнес:
— Я знаю, как правильно устанавливать заряды. Был военным инженером. Ты прав, мы не должны сидеть сложа руки.
Иван сухо кивнул, потом оглянулся, заметив наконец, сколько взглядов устремлено на него.
Оценив ситуацию, он решил не размениваться на лишние слова.
— Все, кто знаком с подрывным делом, ко мне, остальные ищут раненых и собирают оружие. Кто-нибудь пусть сходит на техническую площадку, там оставалась одна машина, предназначенная для рытья шурфов. Мы должны укрепить граничащую с лесом территорию хотя бы траншеями. — Он обернулся, нашел взглядом Раймонда и добавил: — Ты возьми себе в помощь двух человек, раскопайте склад и медпункт. Все, что относится к запасам еды и медикаментам, должно быть учтено и тщательно укрыто.
Краткая речь Торненко вызвала удивительный эффект.
Люди, только что сидевшие в глубоком шоке, постепенно приходили в себя. Среди них внезапно нашелся командир, лидер, и это давало надежду продержаться до прилета «Элизабет-Сигмы».
Никто из них тогда не знал, что Вадим Кущин разделил судьбу Хакима и Макмиллана и транспортный корабль по всем мыслимым раскладам уже никогда не должен вернуться на Омикрон ради спасения горстки уцелевших людей.
Оказалось, что это не так…
…Глядя на четверых изможденных людей, Шевцов мог лишь поразиться их мужеству…
— Вам удалось остановить их?
— Нет… — слабым голосом ответил Торненко. — Мы подорвали четыре БПМ, но они бросили в бой целое сонмище патрульных ботов и в конце концов выбили нас с окраины старто-посадочных полей. Последние эндоостовы им удалось выволочь на прошлой неделе… Там… — он неопределенным жестом указал за бруствер траншеи, — там теперь постоянно висят их патрульные боты.
— Вам надо выбираться отсюда, — категорично произнес Шевцов. — Стимулятор скоро начнет действовать в полную силу, и, пока он работает, вы должны добраться до космического корабля. На борту продукты и препараты экстренной медицинской помощи. Не злоупотребляйте ими, а когда придете в себя, попытайтесь обыскать руины, может быть, кто-то еще сумел выжить.
— А вы?.. – спросил Ричард, голос которого ослабел от длинного, сбивчивого изложения событий месячной давности.
— Мы с напарником пойдем в лес.
— Это самоубийство. Первая линия машин в сотне метров от траншеи.
— Раймонд, ваша забота добраться до старто-посадочного места. Шлюз корабля не заперт.
Ричард кивнул. Спорить было бессмысленно.
— Боты… — напомнил Торненко.
— Не волнуйся. Мы прикроем вас огнем. — Он обернулся
За несколько секунд до начала боя, перед самой чертой, за которой тебя, возможно, ожидает смерть, мысли текут совсем иначе.
Шевцов не знал, о чем сейчас думает Генри, но его собственное сознание порождало странные образы.
Он вспоминал ту холодную, но кристально чистую вселенную грез, где взрослел его разум, непроизвольно сравнивая ее с трудным, порою грязным и невыносимым существованием, наступившим после…
Он думал о Клименс — такой же «Одиночке», как та кибернетическая система, что беспощадно истребляла людей…
В чем разница между ними?
Где грань, которую непозволительно перешагивать машинам?
В душе, — внезапно пришел тихий голос электронной подруги.
Она была права. Тысячу, миллион раз права. Ни одна система саморазвития не представляет собой опасности, пока с ней не соприкоснется человек. Мы вкладываем в создаваемые машины те или иные качества, мы программируем их на определенные действия или позволяем воспринимать образ своих мыслей, как эталон… а потом, когда из-под наших же рук внезапно выходит нечто чудовищное, враждебное, мы не понимаем, что искусственный интеллект — это зеркало, отражение тех, кто его создал либо воспитал на примере собственных поступков и мыслей.
Мы создаем машины, а потом любим или ненавидим их, одухотворяя мертвые кристаллосхемы.
Они — зеркало наших душ. И это означает лишь одно: пока в отражении видны кривые, уродливые черты, несовершенны мы сами.
— Все готовы? — Шевцов обернулся, посмотрев на четверых колонистов. Они кивнули.
— Тогда — вперед.
Шелест осыпающихся на дно траншеи комьев земли послужил сигналом, — у кромки леса тут же воспарили в воздух с десяток сферических объектов — те самые патрульные боты, о которых упоминал Раймонд.
— Огонь… — тихо скомандовал Шевцов.
Они с Генри прильнули к раскисшему брустверу.
В оптике прицела промелькнули укрупненные деревья и возник выпуклый борт шарообразного механизма.
Двухсотый «ИМ», модернизированный по требованию Семена, едва слышно выдохнул короткую очередь.
Если не вслушиваться, то можно было сказать, что вокруг стояла прежняя тишина, лишь центральный, из десяти поднявшихся над землей механизмов, внезапно лопнул, разваливаясь на уродливые куски.
Вслед ему в нереальной тиши полыхнул второй, третий, четвертый… На расстоянии в сотню метров были видны яркие сполохи и слышны невнятные, похожие на слабый треск звуки от прошибаемого навылет металлопластика.
Четверо колонистов едва успели проползти полсотни шагов, как с этой группой прикрывающих лес машин было покончено.
— Вперед. — Шевцов первым выбрался из траншеи и, пригибаясь, побежал к темнеющей в полукилометре кромке деревьев.
Генри молча следовал за ним, повторяя все маневры Семена.