Омут памяти
Шрифт:
Из Секретариата съезда, а также лично мне было передано в общей сложности 155 записок. В них содержалось более 250 вопросов. Подавляющая часть изложена в острой форме и с обвинительным уклоном, другая — в доброжелательной.
Не буду здесь излагать вопросы и мои ответы. Замечу лишь, что именно в этом выступлении я фактически заявил о своей отставке, сказав следующее:
"А теперь обо мне лично. Одни записки требуют моей отставки, другие наоборот. Я для себя этот вопрос решил, поэтому кто поддерживает меня, спасибо; кто требует отставки, я удовлетворю эти запросы, и прошу вас в дальнейшем, хотя никакого выдвижения еще не началось, прошу извинить (я просто отвечаю на записки), — не хочу затруднять никого моими самоотводами на
Ждал какой-то реакции от Горбачева на эти слова, но ее не последовало. Я все понял, но серьезных выводов не сделал. Наверное, меня подкупило то, что Михаил Сергеевич пригласил меня помочь сформировать новый состав ЦК. Кого-то удалось включить в список, кого-то — наоборот. С исторической точки это уже не имело ни малейшего значения. Составлялся список "мертвых душ".
Но все это были своего рода цветочки, ягодки ожидали меня впереди.
Оказывается, по рядам зала гуляла справка о моей встрече с молодыми делегатами съезда. Встреча прошла живо, я получил множество вопросов, с ходу отвечал на них. Учитывая общую обстановку, слегка осторожничал. В голове звенел предостерегающий колокольчик. И все же без провокации не обошлось.
Блуждающую справку мне никто не показал, о ее существовании узнал лишь тогда, когда пришла пора отвечать на вопросы делегатов съезда.
Делегат с Алтая Зеленьков обратился к Горбачеву с просьбой дать в заключительном слове оценку моей позиции. Как сказал оратор, эта позиция носит скрытый от партии и делегатов съезда характер. Ему, то есть Яковлеву, было задано, как всем известно, более 20 вопросов на отдельной встрече с делегатами, по которым он определенно высказался, но почему-то побоялся здесь их огласить. Возникает недоумение: легально ли он работал все время в ЦК и Политбюро или нелегально? А также возникает вопрос, на какой он платформе: Центрального Комитета или на другой, которую в душе разделяет?
После вопросов Лебедя о том, сколько у меня лиц, и Зеленькова я попросил дать мне эту справку. Она произвела на меня оглушающее впечатление. Грубая, примитивная фальсификация, рассчитанная на идиотов. Гнусная провокация. Я не знал, что делать, как поступить. Честно говоря, растерялся. Переговорил с председательствующим Рыжковым. Он сказал: "Не обращай внимания. Видишь, что происходит".
Но мир не без добрых людей. Слово взял Борис Резник — корреспондент "Известий" по Хабаровскому краю. Не могу удержаться, чтобы не процитировать его полностью.
"Я хочу заступиться за моего товарища по партии. Я был на встрече Александра Николаевича Яковлева с членами движения "Демократическое единство". На этой встрече присутствовали и секретари райкомов партии, и секретари парткомов, а не только неформалы. Встреча была откровенной, доброжелательной, наполненной обостренным чувством ответственности за судьбу партии. При этом утверждаю как участник и очевидец: Александр Николаевич во всех своих высказываниях проявлял осмотрительность, деликатность, осторожность, терпимость. Сказать об этом я просто обязан, потому как через пару дней в этом зале в великом множестве появились распечатанные на ксероксе справки о ходе встречи. Даже не передергивания — откровенная, наглая ложь содержится в каждом абзаце этого так называемого документа. Например, на вопрос: "Как Вы расцениваете овации на съезде Лигачеву?" — Александр Николаевич ответил: "У нас демократия, кто кому хочет, тот тому и аплодирует". В справке: "Кто хочет, тот пусть и хлопает. Но надо бы сделать все, чтобы он не был избран в руководящие органы". Чувствуете разницу? А фразы: "Сделаю все, чтобы членом Политбюро не стал министр обороны", "Я за акционерный капитал", "Горбачев озвучивает мои идеи" и так далее — вообще плод больного воображения автора справки. Ничего подобного Яковлев не говорил. У нас есть магнитофонная запись его выступления. Я вот думаю, сидел человек, накропавший справку в зале, где проходила встреча. Наверняка он делегат съезда (пускали только по мандатам). До какой степени безнравственности надо упасть, чтобы лгать так гнусно, беззастенчиво, называть фамилии, которые не упоминались, приписывать утверждения, которых не было?!
Я прошу съезд поручить Секретариату провести расследование, каким образом подобная ложь была размножена и распространена среди делегатов". (Аплодисменты)
Рыжков: "Я должен доложить съезду, что в адрес Президиума поступил ряд записок по этому вопросу. И в перерыве товарищ Яковлев обратился в Президиум, в частности ко мне, как к председательствующему, чтобы ему дали возможность сегодня до обеденного перерыва выступить здесь".
Слово мне дали на другой день. Я был зол до предела. Ночью перед выступлением не раз приходила мысль уйти со съезда. Но посоветоваться было не с кем. Как-то так получилось, что никто в этот вечер не пришел ко мне с товарищеской поддержкой. Все были заняты своими делами. Я почувствовал себя одиноким и морально беззащитным, в состоянии, когда уходишь в себя и сооружаешь свой "железный занавес". И все же решил выступать. Знакомые журналисты, ребята из Интерфакса дали мне магнитофонные записи моей встречи. Выступил резко.
Кроме ответов на вопросы, попросил поручить Секретариату съезда расследовать все это дело и найти организаторов провокации. Для политической характеристики настроений на съезде и около него привел тексты некоторых листовок:
"Поставить и решить вопрос об ответственности нынешнего руководства КПСС во главе с М. С. Горбачевым и А. Н. Яковлевым за экономический и социальный кризис в стране, межнациональные конфликты, подрыв ее безопасности, развал Варшавского Договора и всей системы социализма, о соответствии деятельности М. С. Горбачева и А. Н. Яковлева занимаемым постам в партии и о пребывании их в ней".
От имени Московского общества "Единство" распространяется на съезде бумажка, в которой написано: "Горбачев — паралич партии и государства", окончательное разрушение социализма "по ревизионистским рецептам соратника Горбачева Яковлева". Далее идут откровенные оскорбления.
На съезде распространяется ксерокопия статьи из газетенки "Русский голос", продающейся, кстати, в московских киосках. В ней призывы: "Нам нужен новый Гитлер, а не Горбачев. Нужен срочно военный переворот. В Сибири у нас еще много неосвоенных мест, ожидающих своих энтузиастов, проваливших дело перестройки". Упоминается и моя фамилия.
Заканчивая свое выступление, я сказал: "Конечно, все это оставляет рубцы на сердце, но я хотел бы сказать организаторам этой скоординированной кампании, тем, кто стоит за этим: укоротить мою жизнь вы можете, но заставить замолчать — никогда!"
На одном из следующих заседаний председательствующий Лукьянов внес предложение образовать по этому вопросу комиссию из состава делегатов съезда во главе с Григорьевым, первым секретарем Витебского обкома партии. Предложение было принято. Мне было тошнехонько. Всем своим существом чувствовал, что надо уходить из этой политической организации, не способной на что-то полезное. Но не хватило решительности. Горько было и то, что Горбачев, как правило, уходил с моих выступлений и даже мизинцем не пошевелил, чтобы хоть как-то поддержать. Ну, если не на съезде, так хотя бы в частном разговоре.
Рассказывали мне, что заседания комиссии были бурными. Столкнулись разные мнения. Самих авторов провокации никто и не искал. В кулуарах называли имена Родионова — будущего министра обороны, Рыжова — работника орготдела ЦК и некоторых других. Но кто их знает? Не пойман — не вор. Следующие два дня я не был на съезде. Мне позвонил Григорьев и сообщил, что работа комиссии закончена, мошенники не обнаружены. Комиссия решила осудить провокацию. Он попросил моего согласия на сей счет. Мне было уже все равно, что они там решат. И все же я вернулся на съезд, чтобы послушать формулировки решения. Председательствовал Гуренко, секретарь ЦК Компартии Украины. Он предоставил слово Григорьеву. Тот заявил: