Омут памяти
Шрифт:
Однако поехали дальше. Если и были в истории Перестройки события, роковые и для нее самой, и для Михаила Сергеевича, то одно из них — XIX Всесоюзная партийная конференция, состоявшаяся 28 июня — 1 июля 1988 года.
Ее ждали и в обществе, и в партии с большими надеждами. Отчасти срабатывала старая привычка связывать возможность перемен к лучшему с каким-то крупным партийным событием. Но было и другое. Эффективно сработала политика гласности. Люди почувствовали себя свободнее, раскованнее. Политически активная часть общества забурлила всевозможными инициативами. Создавались дискуссионные клубы, различные неформальные объединения: народные фронты, комитеты
Все это набрало новые обороты после публикации "Тезисов ЦК КПСС" к этой партконференции. Их обсуждение очень часто выливалось в острейшие дискуссии, в том числе и в самой партии. Обнажилось то, что было очевидно прежде лишь немногим: разномыслие в партии фактически привело ее к расколу на антиперестроечные и реформаторские силы. Это многоголосое сообщество ждало от партконференции решений, четко и ясно определяющих перспективы развития общества.
Скажу сразу: итоги конференции разочаровали всех — и правых, и левых, и центристов. И это несмотря на достаточно содержательную дискуссию и прогрессивные для того времени резолюции.
Особенно мне дорога резолюция "О гласности". Я был председателем комиссии, избранной конференцией для выработки этой резолюции. Споры на комиссии были весьма бурными. Основная группа работала на даче в Волынском. Потом пришлось дорабатывать резолюцию в соответствии с замечаниями, сделанными на конференции. Многие требовали усилить положение о том, что гласность должна служить социализму.
В итоге получился документ, которым я горжусь. Наряду с усыпляющими заклинаниями, в резолюции утверждалось, что именно гласность как политика позволяет понять "прошлое и настоящее", что гласность — это форма "всенародного контроля за деятельностью всех социальных институтов, органов власти и управления", наконец, что гласность отражает "открытость политической системы общества". Без гласности нет демократии, утверждала резолюция. Практически резолюция о гласности — наиболее прогрессивный и демократический документ тех времен. А может быть, и единственный, перевернувший общественное сознание.
Хотел бы напомнить об одном многозначительном эпизоде. Выступил писатель Валентин Распутин. Достаточно резко он критиковал национализм на уровне республик. Но вывод сделал для того времени довольно неожиданный. Он бросил в зал риторический вопрос: а что, если Россия выйдет из состава СССР?
Одни зашумели, другие зааплодировали. Губительный русский национализм упорно продолжал свою линию на раскол страны, о чем я писал еще в ноябре 1972 года в статье "Против антиисторизма". Сегодня национализм разделся до наготы, срастается с фашизмом. Теперь он называет себя патриотизмом, замешенном на национал-большевизме, то есть нацизме.
Осталось в памяти выступление Виталия Коротича. Дело в том, что в "Огоньке" была опубликована статья о коррупции в высших эшелонах власти, в частности в ЦК КПСС. Вот такого поворота номенклатура стерпеть не могла. Если дело так пойдет, то доберутся до многих начальников. На конференции потребовали объяснений, вытащили Коротича на трибуну. Виталий точно сориентировался в обстановке. Он не стал задираться, отвечать на выкрики, появление статьи объяснил тем, что хотел помочь руководству партии в борьбе со взяточничеством и прочими безобразиями. А в конце выступления передал Михаилу Сергеевичу папки с документами. Это был эффектный ход — всех разбирало любопытство, что там, в этих бумагах. Уж не о них ли, родимых?
XXVIII съезд, состоявшийся летом 1990 года, был совершенно другим. Бурным, похожим на пьяного мужика, заблудившегося
Впрочем, начну по порядку. XXVIII съезд фактически начался на пленуме ЦК, состоявшемся 5–7 февраля 1990 года, почти за полгода до самого съезда. Уже на нем обозначились линии раскола, искры будущих стычек, циничных схваток за власть, которые начисто заслонили интересы дела, заботу о будущем страны, конкретные проблемы, стоящие перед государством в сложный переходный период.
Доклад Горбачева на пленуме, который явился основой доклада на XXVIII съезде, кардинально отличался от того, что было на предыдущем съезде, четыре года назад. Он был посвящен Платформе партии к предстоящему съезду, которая называлась "К гуманному, демократическому социализму".
Там остались многие рудименты псевдосоциалистических положений, больше похожих на ритуальные заклинания, чем на что-то существенное. Но если вчитаться в текст доклада и Платформы, то можно легко увидеть, что перечень постулатов, от которых партия должна отказаться, мало что оставлял от привычных принципов советского социализма. Предлагалось, что партия очистится "от всего, что ее связывало с авторитарно-бюрократической системой".
Но слова словами, а мышление-то правящей верхушки оставалось почти тем же самым. Ее мало интересовали новые определения и предложения, ее заботило сохранение собственной власти. Горбачев произнес очень важную фразу — о неизбежности перехода общества в новое качественное состояние, но и это не произвело впечатления.
Дискуссия на пленуме пошла совсем по другому пути, как если бы никакого доклада и не было. Уже первое выступление секретаря Киевского горкома партии Корниенко началось с жалобы на то, что коммунистов на местах освистывают, есть призывы уничтожать коммунистов. И тут же обращение к Горбачеву: не пора ли ему и другим высшим руководителям задуматься "над судьбой честного трудового народа и принять самые неотложные радикальные меры"? Иначе народ не простит утраты социализма. Какие меры? Надо полагать, репрессивные. Оратор заявил, что "речь идет уже о самом главном — о власти, о перспективах самого сохранения правящей партии". Тут он попал в точку.
Характерной для прений была причудливая логика рассуждений скрытых противников Перестройки. Она сводилась к следующему: да, социализм извращен, поправлять кое-что надо, но в основном за счет уборки мусора, а не кардинальных перемен, а лучше всего — через бескомпромиссную борьбу со всякого рода антисоциалистами, которые выполняют заказы извне. Звучали и минорные, в известной мере "пораженческие" нотки, вроде того, что надо поискать какой-то шанс сохранить партию.
Диссонансом в общей говорильне прозвучала речь Фесенко — шахтера из Донецка. Интересная речь, умная, от жизни. Он задал прямой вопрос: кому нужна 6-я статья Конституции? Партии? Да нет же. Эта статья для аппарата. "Не надо говорить о какой-то руководящей роли партии в целом, надо говорить о том, какую позицию сейчас занял партийный аппарат. В основном из-за его консервативной позиции перестройка и не движется… Кто дискредитирует партию? Дискредитирует аппарат". И дальше: "Вот сейчас мы слышали выступление товарища Месяца. О чем говорит? Шельмование партаппарата… Так вы же, товарищ Месяц, занимались сельским хозяйством. И что у нас — полные прилавки сейчас? А теперь кто-то вас шельмует?"