Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
Между нами неторопливо проехал запоздалый автомобиль. За ним внезапно вылетела из мглы длинная черная машина и остановилась у бульварного красного ограждения, там, где сидел Ривис. Тот встал, выбросил сигарету. Мужчина в темно-серой ливрее открыл перед ним заднюю дверцу. Я уже почти пересек улицу, когда лимузин сорвался с места. Я распахнул дверцу первого же такси.
— Вперед, за ним, не отставая!
— За двойную плату? — поинтересовался шофер сквозь нарастающее рычание мотора.
— Будь спокоен. И еще сверх, коли разглядишь их номер.
Меня отбросило к спинке сиденья (не меньше пятидесяти миль в час, сообразил я). Мы быстро вынеслись из пустынной части бульвара туда, где шло уже множество машин. Пришлось лавировать.
— Не приближайся к ним слишком быстро. Когда увидишь номер, немного отпусти.
Таксист сбавил скорость, но расстояние между автомобилями все равно сокращалось.
— 23П708. Ты хочешь сесть парню на хвост? А в чем дело?
— Играю в одну игру.
— Ну ладно. Можешь темнить. Но я только задал естественный вопрос, разве не так?
— Я не темню. Я пока сам не знаю ответа.
Записал номер лимузина на внутренней стороне спичечного коробка, опустил коробок в карман.
К моему удивлению, черный автомобиль вскоре остановился у края пешей дорожки, высадил Ривиса и исчез. Ривис прошествовал через тротуар, нырнул под вывеску, которая извещала, что тут «Хант-Клаб». Обитая кожей дверь захлопнулась.
— Я тоже выйду здесь, — сказал я таксисту. — Припаркуйся как можно ближе и подожди меня.
Он оторвался от руля, приподнялся, щелкнул пальцами.
— Покажи-ка мне сначала зелененькую бумажку.
Я протянул пятерку.
Он посмотрел на счетчик, обернулся ко мне, поизучал меня с полминуты, глядя поверх спинки своего сиденья. У него было лицо сицилийца, черные глаза, как бы заостренный, с горбинкой нос.
— Что, игра серьезная?
Я сказал ему:
— Я частный полицейский. Никаких неприятностей не будет.
Я надеялся, что не будет.
И тоже вошел в великосветский «Хант-Клаб».
«Хант-Клаб» Денниса был мрачным, прохладным и переполненным заведением.
Зал клуба — полированное дерево, благородные медные и бронзовые завитушки. На фотографиях, вытянувшихся в линию по одной из обшитых панелями стен, запечатлелись портреты выдающихся, или тех, кто когда-то считался выдающимися, деятелей.
Было около двух часов ночи. Перед сигналом к тушению огней тут бывал настоящий час пик. Я не без труда отыскал за стойкой свободное местечко, которое и занял с завидной быстротой.
Где тут мой преследуемый?
Черно-коричневый костюм вызывающе поскрипывал в самом центре зала. Ривис сидел ко мне спиной, за его столиком были еще двое — женщина и мужчина. Мужчина наклонил голову к Ривису, слушал. Синий смокинг обтягивал его массивный торс. Рыхлое жующее лицо, вырастающая из мягкого белого воротничка широкая шея поддерживала огромную голову, почти гладкую и по-младенчески розовокожую.
Он слушал внимательно; в полуприкрытых глазах-щелках просвечивал ум.
Чего нельзя было сказать о молодой женщине с пепельными волосами и в платье из белого плиссированного шифона. Нарядная! Однако красота самой хозяйки затмевала великолепие платья. Она отрешенно склонилась над столиком, коротко стриженные волосы обрамляли ее лицо строго и сдержанно, будто монашеский плат. У нее были удивительно правильные черты лица. Вдруг она поднялась и направилась к бару. В зале к ней оборачивались — и не только мужчины. Она присела на стул около стойки рядом со мной, и ей тут же, раньше, чем мне, подвинули бокал. Бармен назвал ее: «Миссис Килборн». Рука его сделала приглашающе-ласковое движение, легкое, как бы поправляя отсутствующую у него челку, но мной замеченное. Ее тут знали. Знали, что она любит: в бокале плескался крепкий бурбон.
Наконец и мне бармен принес то, что я заказал: портер, пенившийся в медной кружке.
— Вы последний, кого я обслуживаю, сэр.
— Хорошо.
Я взглянул на женщину. Чистый, спасительный кислород! Но поглубже вдохните его, и у вас возникнет сладкое головокружение. И даже опасное. Меланхоличный взгляд из-под густых ресниц, слегка, совсем слегка впалые щеки, кожа и фигура, как говорится, экстра-класса.
Ее пальцы расстегнули ридикюль из золотистой материи, украшенный мелкими бриллиантами.
— Ах, чтоб тебе пусто было. — Ее голос звучал ровно и тихо.
— Что-нибудь случилось? — я произнес эти слова, не тешась надеждой обратить на себя внимание.
Миссис Килборн не обернулась, не посмотрела на меня. Я подумал, что мне дали от ворот поворот, и не стал особенно настаивать на ином варианте. Но тут она сказала, все тем же ровным, тихим голосом:
— Ночь за ночью, ночь за ночью, и так без конца. Если бы у меня было, чем заплатить за такси, я бы ушла от него.
— Буду рад помочь.
Теперь она повернулась ко мне. Ах как мне захотелось быть сейчас помоложе и покрасивее и чтоб в моем кармане гремела бы мелочь, по крайней мере миллион!
— Кто вы?
— Ваш неизвестный поклонник. Уже пять последних минут. За них ручаюсь.
— Благодарю вас, неизвестный поклонник, — она улыбнулась, подняв брови, и ее улыбка разила, как стрела. — Вы уверены, что я имею честь разговаривать не с отцом пятерых детей?
— Общественное мнение, старые предрассудки… В моем распоряжении целая эскадра такси.
— Это забавно, но та же эскадра — и в моем распоряжении тоже. Точнее сказать, в распоряжении мужа. Мне же нечем заплатить…
— В данную минуту меня поджидает такси. Вы можете им воспользоваться.
— Какая любезность! И самоотречение в придачу… Так много неизвестных поклонников хотят стать известными.
— Не обязательно.
— Забудьте-ка, о чем я сказала. У меня не хватит мужества ни на что, кроме разговоров. Она посмотрела на свой столик; огромная голова повелительно кивнула, подзывая ее. Туда она и направилась.