Омут
Шрифт:
Она засмеялась.
– Нет! Если бы не мое редкое имя, которое вам откуда-то известно, я бы решила, что вы ошиблись. Может, объясните что происходит?
– Не занимайтесь
Она скривилась, явно подозревая, что встретилась с пациентом больницы, нажала на кнопку сигнализации, зачем-то извинилась и подиумной, неспешной походкой пошла ко входу в корпус. У самого крыльца каблук попал на неровность в асфальте, нога подвернулась, но Регеций успела ухватиться за перила и удержать равновесие.
– Черт… – ругнулась она и обернулась ко мне, – Я не медик и не ученый. У меня муж здесь работает. Если будете за мной следить, я попрошу, чтобы он с вами поговорил.
Я усмехнулся, махнул на прощание рукой и пошел к выходу, по пути размышляя, как же сильно меняет людей одна единственная составляющая.
На парковку въехал небольшой автозак. Из кабины выбрались конвойные. Когда один из них открыл дверцу будки, а из нее вышел крупный мужчина с коротко стрижеными волосами, я его не узнал. На руках были надеты наручники, но он всем своим видом демонстрировал непоколебимое достоинство.
Леха!
Я чуть не подпрыгнул от волнения. Это же Леха! Тот самый! Сосед!
Тем временем конвоиры указали ему в сторону корпуса судебной психиатрии и все трое двинулись туда.
– Леха! – выкрикнул я, не сдержавшись.
Тот замер, медленно обернулся через плечо и посмотрел на меня. Его нахмуренный лоб выдавал непонимание.
– Ты молодец! Слышишь? Ты – молодец! – я, от чего-то, испытал настоящую радость. Ни наручники на руках этого человека, ни его хмурое выражение лица не могли испортить этого чувства. Я увидел Леху! И он живой!
– Пошел ты, мудило, – сказал он, отвернулся и пошел дальше.
А я стоял возле своей машины и почему-то смеялся, хотя хотелось плакать.