«Он крутой. он клевый. он...»
Шрифт:
Си-эн-эн, «Главные новости», 16 июля 2000 г.
…Мы получили потрясающую новость из Майами, штат Флорида: местный вудуистский хунган по имени Жан Зидор Дезире только что созвал пресс-конференцию в связи с исчезновением недавно эксгумированного тела… один момент, у нас прямое включение…
(Зидор сидит перед частоколом микрофонов в конференц- зале отеля «Майами-Хилтон»)
ЗИДОР: Я отвечу на ваши вопросы через минуту, как только появится мой коллега… а вот и он, иди сюда, Джим.
(Камеры сдвигаются влево, где в поле зрения появляется темноволосый человек среднего роста; возгласы изумления со стороны невидимой публики)
МОРРИСОН: (подходит к Зидору, затем становится перед микрофонами) Привет… меня зовут Джим…
(Сумбурные возгласы, камеры дают крупный план)
Отрывки из «Полковника Макларена», стр. 80–81
Пресс-конференция Зидора 16 июля была гениальным ходом: показав своего «коллегу» собравшимся представителям прессы и, вдобавок, продемонстрировав, что Моррисон действует по собственной воле и способен говорить за себя, Зидор отмел возможную негативную реакцию полиции и прочих официальных властей. Вместо того чтобы получить ярлык похитителя трупов, Зидор был окрещен прессой «воскресителем». Хотя паспорт, которым он воспользовался, чтобы привезти Моррисона обратно в Соединенные Штаты, был поддельным, тот факт, что он привез своего «коллегу» в тот самый город, где его все еще разыскивали по обвинению в непристойном обнажении, доказывал (в глазах всего мира), что намерения Зидора не были столь бесчестными, какими казались поначалу. Тот факт, что Моррисон добровольно вернулся в Майами, затрудняет доказательство того, что Зидор обладает дьявольской
Даже узнав, что обвинения сняты [3] и тюремное заключение ему уже не грозит, Моррисон все равно решил остаться с Зидором, что в конечном итоге привело к подозрению в том, что Зидор на деле обладает каким-то контролем над Моррисоном (самым ярким примером был посвященный этому делу сюжет из «60 минут» в 2001 г.).
Сам Моррисон категорически отрицал эти обвинения. В письме к редактору «Майами геральд» он писал:
«Во время моей прошлой жизни в минувшем веке никто — ни мужчина, ни женщина — не был моим господином, и такое положение дел сохраняется и теперь» (курсив Моррисона). Далее он утверждал, что решение не вступать в контакт с бывшими участниками его группы, с бывшими коллегами и родственниками «основано единственно на моем желании не вносить в их жизнь еще большего смятения, чем то, что они испытали, узнав о моем нынешнем существовании». [4]
Кроме письма в «Майами геральд», Моррисон отправил аналогичные письма, защищавшие конкретные действия Зидора в отношении него, в «Роллинг Стоун», «Уолл-стрит джорнел», «Тайм», «Ньюсуик» и другие журналы и газеты, которые косвенно или прямо критиковали Зидора за воскрешение и «поддержание» Моррисона в его в высшей степени необычном и «неестественном» состоянии; содержание этих писем, хотя и относившихся к конкретным претензиям и/или обвинениям, выдвинутым в какой-то публикации, все они делали упор на его (Моррисона) самостоятельность во всех «решениях и действиях, предпринятых после 3 июля 2000 г., мною самим и по моему поручению». [5]
Впрочем, Моррисон ни разу и не обращался к теме невероятности своего «нынешнего существования»…
3
Несмотря на то что на момент его смерти ему грозил значительный срок заключения, срок давности обвинения в непристойном обнажении составляет семь лет, и поэтому было принято решение о том, что «в связи с неопределенным юридическим статусом мистера Моррисона, то есть жив он или умер с официальной точки зрения», обвинения 1970 года снимаются, и это решение признано «наиболее гуманным», в связи с «прошествием времени».
4
Моррисон вступал в контакт с вышеупомянутыми людьми по видеотелефону вскоре после пресс-конференции 16 июля, в основном чтобы доказать, что он действительно является тем, за кого себя выдает, а не самозванцем; о чем на самом деле шла речь в этих двадцати шести зарегистрированных разговорах (продолжавшихся от пяти до пятидесяти шести минут), остается загадкой. Однако никто из тех, кому он звонил, впоследствии не оспаривали его право называться Джеймсом Дагласом Моррисоном, даже несмотря на то что все они упорно отказывались сообщить, что говорил или чего не говорил Moddhcoh во время телефонного разговора.
5
Это заявление, конечно, не учитывает наличие у Зидора поддельного паспорта, в который вклеена фотография Моррисона тридцатидвухлетней давности, а также не учитывает время, предшествовавшее 3 июля 2000 г. и прошедшее после 3 июля 1971 г. Моррисон ни разу не обсуждал установленный факт своей смерти в прошлом веке, что в лучшем случае можно счесть курьезным, а в худшем — зловещим упущением.
«Роллинг Стоун», № 987, 2001 г.
«Взгляд с «Другой Стороны»: Слава, рок, наркотики, смерть и возрождение, статья Пола Риджуэя.
…но в очень многих смыслах Джим Моррисон никогда не уходил со сцены. Полистайте любой номер этого журнала со времени его смерти в 1971 году, и вы наткнетесь либо на его имя, встретите название его группы, будь то в очерках, статьях, обзорах и прочих материалах, или в разделе объявлений: существующие и вероятные поклонники разыскивают всё — от сравнительно скромных плакатов и левых концертных фильмов до более безвкусных больших фотографий его могилы и «подлинных» стенограмм печально известного процесса в Майами по обвинению в непристойном обнажении во время выступления в 1960 г. в Университете Майами.
Правда, что среднему «живому» современнику сегодня трудно в полной мере понять, какой культурный шок может испытывать Моррисон в настоящее время, но никто не может отрицать, что он был пассивным участником почти всех этапов, пройденных индустрией музыки за годы его «отсутствия»…
Телеграфное агентство АП, 5 марта 2001 г., понедельник
Последний из десяти рассматриваемых исков об установлении отцовства в отношении Джима Моррисона сегодня отклонен в одном из судов Лос-Анджелеса на основании отрицательных результатов анализа ДНК. Адвокат истца сказал буквально следующее: «Кто может знать, что может произойти с ДНК после тридцати лет в состоянии смерти?» Адвокаты ответчика отпарировали свидетельством того, что ДНК ответчика соответствует образцам, полученным у других живущих родственников…
Отрывки из «Полковника Макларена», стр. 102
Вскоре Зидор обнаружил, что ему нужно много денег для покрытия значительных судебных расходов своего недавно оживленного компаньона. В то время как Моррисон имел законные права на долю за права публикации как собственных книг стихов и слов песен, так и каталога «Дорз», по его вполне недвусмысленному завещанию все его имущество досталось бывшей гражданской жене, которая умерла в 1974 г., оставив наследство своим родителям, которые в конечном итоге разделили деньги, имущество и другие унаследованные вещи с семьей Моррисона; в результате всего этого Моррисон не имел никаких определенных прав на эти деньги и имущество, которые на законных основаниях уже были отказаны другим.
Впрочем, Зидор понял, что Моррисон сам по себе является ценным имуществом; хотя бывший музыкант теперь отказывался иметь что-то общее с музыкальной индустрией (перед смертью он подумывал уйти из этой сферы, возможно, ради карьеры в кино), он был не против чтений своих прозаических произведений или лекций — чем Папа Зидор и воспользовался в полной мере при первой же возможности.
Афиша, висевшая 1–7 апреля 2001 г. перед Центром изящных искусств Конгресса США:
Телеграфные агентства ЮПИ/АП, 7 мая 2001 г., понедельник
В своем беспрецедентном совместном заявлении Ватикан и собрание лидеров вудуистов США (в том числе, новоорлеанских приверженцев Лаво) объявили практику оживления «грехом против Бога, Человека и Природы», утверждая далее, что, на их взгляд, подобные «оживленные существа» не могут считаться истинными «людьми»… [принадлежащими к роду человеческому]
MTV, «Рок-н-ролльный день», 7 мая 2001 г., понедельник
…комментируя сегодняшнее необычное «совместное заявление», Моррисон сказал следующее: (включается запись) «Не могу сказать, что это было неожиданностью. Я имею в виду, что уже привык к обвинениям в том, чего не делал…
Отрывки из «Полковника Макларена», стр. 106
…Как раз примерно в это время Папе Зидору дали кличку «Полковник Макларен» [6] за его постоянные усилия пропихнуть своего бывшего «клиента» в концертные залы и университеты по всем Соединенным Штатам. Хотя вскоре стало очевидно, что Моррисон все менее терпимо переносит растущую восторженность публики (во время выступления в Портленде, штат Орегон, в начале июня этого года Моррисон прекратил читать, чтобы спросить у своих слушателей: «Эй вы, стервецы, вы меня действительно слушаете или просто балдеете от того, что находитесь в одном помещении с парнем, который помер задолго до вашего рождения?»), Зидор продолжал пристраивать его повсюду, куда мог, — лишь бы авансы были хорошими. Вскоре это привлекло внимание Союза борьбы за гражданские свободы и других групп…
6
По аналогии с полковником Томом Паркером, менеджером Элвиса Пресли, и Малкольмом Маклареном, который был менеджером групп «Секс Пистолз» и «Bav Bav Bav».
MTV, «Рок-н-ролльный день», 2 июля 2001 г., понедельник; показано также в вечерних выпусках новостей на Си- би-эс, Си-эн-эн, Эн-би-си и Эй-би-си
«…и в своем неожиданном заявлении легендарный рок- музыкант и воскрешенный поэт Джим Моррисон объявил, что отменяет все свои выступления на этой неделе. В то время как в ближайшие два месяца в магазинах будут продаваться избранные отрывки лучших записей поэзии в его исполнении и лекций, Моррисон объявил, что он больше не планирует «выступать» перед публикой, хотя он по-прежнему готов давать интервью и, цитата, «поддерживать контакты с моими «истинными» поклонниками и друзьями», что считается подтверждением его неизменной лояльности Жану Зидору Дезире, известному также как Папа Зидор, человеку, ответственному за внезапное и неожиданное повторное появление Моррисона на…»
«Роллинг Стоун», июль 2001 г., интервью с Джимом Моррисоном, взятое Брайаном Престоном
Когда я был моложе, где-то в начале девяностых, у меня был сон о Джиме Моррисоне и его гражданской жене Памеле Карсон. Там никто из них не умер в семидесятые, но прошедшие годы были для них нелегкими. В моем сне Памела стала для Джима всеобъемлющим образом Матери, роль которой она начала исполнять в его последние парижские дни, когда она подбирала ему одежду и пыталась помочь ему собраться, но только во сне она была немного постарше, сильно поседевшей и несколько располневшей — и она водила поседевшего, более лохматого и притихшего Джима, словно он впал в маразм… или еще хуже.
Вот в основном то, что было в этом коротком, насыщенном сне — Памела ведет Джима вниз по каменным ступеням, высеченным в скале, а он просто позволяет ей себя вести. И что меня поразило в этом сне, так это то, насколько Джим был тихим, каким он выглядел покорным, словно судебный фарс в Майами и все те мелкие неприятности с законом, что он пережил за последние несколько лет, в конце концов сломили его, опустошили. А потом я проснулся.
Вскоре после этого я прочел о сне Вала Килмера, которому приснился Моррисон с открытым мозгом; он разговаривал с молодым актером, который собирался его играть в биографическом фильме Оливера Стоуна, и Вэл был поражен видом пропитанного наркотиками мозга этого парня… но мой сон все равно потряс меня.
Поэтому я медленно ехал на свою первую встречу с Джимом Моррисоном: я опасался увидеть Джима из сна, которого ведет под руку его приемный компаньон Папа Зидор. Но когда я подъехал к майамскому дому этого ныне всемирно известного хунгана из Анс-а-Во на Гаити, мои страхи рассеялись, поскольку я увидел Моррисона, стоявшего перед закрытым округлым крыльцом, улыбавшегося и махавшего мне рукой. Он даже открыл мне дверцу моего взятого напрокат «Сатурна», когда я загнал его на стоянку, и сказал, когда мы вместе поднимались по широким и низким ступеням крыльца: «Я рад, что вы приехали сюда раньше фотографа. Я хочу показать вам дом, прежде чем мы будем говорить».
Пока Моррисон показывал мне дом Зидора (кроме нескольких нагромождений подсвечников, напоминающих алтарь, настоек из местных растений и похожих на статуэтки кукол — насчет которых Моррисон меня заверил, что они «не имеют ничего общего с куклами вуду из дешевого кино. Видите эти булавки? Они используются, чтобы символизировать священные послания духам, а не для того, чтобы вредить людям», — в доме повсюду было чисто, здесь была большая, хорошо подобранная библиотека, в которой возвышались несколько удобных кресел для чтения), я разглядывал эту вновь ожившую легенду моей юности. Хотя Моррисон пробыл на земле (и под ней) почти пятьдесят восемь лет, ему можно дать лет тридцать; черты его лица немного тяжелее, чем на знаменитых снимках Джоэла Бродски, его голубые глаза (сейчас украшенные еле заметными контактными линзами) полузакрыты еще чуть сильней, а по-прежнему длинные каштановые волосы сильно подернуты сединой.
Но он такой же живой, так же красиво говорит, как и до своей кончины в 1971 году. Только еще… отстраненнее. Хотя он чрезвычайно вежлив и с готовностью отвечает на мои необязательные вопросы о доме и об относящихся к вуду предметах, я вскоре ощутил в нем какую-то отчужденность; это было не отрицание меня или даже того, что его окружает, но некая аура отдаленности.
Как только обход дома закончился (его менеджера/наставника Зидора нигде не было видно), мы вернулись обратно к крыльцу. К тому времени уже появилась дама-фотограф, и пока она вертелась со своим «Никоном», пытаясь поймать нужный наклон головы, нужное выражение лица для журнального снимка, я включил магнитофон и начал.
РОЛЛИНГ СТОУН: Джим, мне очень не хочется начинать с этого вопроса, но это хотят знать наши читатели. Каково это — быть…
ДЖИМ МОРРИСОН: Мертвым? О Господи… Понимаю, это выглядит так, словно я ухожу от вопроса, но я не имею ни малейшего понятия. Это как… м-м-м… я был там, но ничего не могу вспомнить. И это так невыносимо… побывать там, но ничего не помнить. Обнаружить, что основную часть своего земного времени провел… где-то, — больно это очень, особенно когда есть свидетельства того, что я был, понимаете, в активном режиме, где бы я ни был. Из-за того, что произошло с последователями Жана, всё это. Он знал; иначе не стал бы… хотя я иногда жалею, что он это сделал, после всего, через что я прошел, чтобы это прочувствовать, вот так вот… Просто хочется знать, что я делал, о чем я думал… Я наверняка думал, пытался выйти туда…
PC: Вам удалось выяснить что-нибудь насчет того, почему ваше… почему вы остались таким же, каким были раньше? Думаю, больше всего людей озадачило именно это: что вы остались неиспорченным…
ДМ: (смеется) «Неиспорченным»! Что за слово вы подобрали! Правда, забавно… Но, возвращаясь к вопросу — никто, никто не знает почему. Мне сделали анализ ДНК, по причинам юридическим я не могу говорить об этом из-за апелляционного процесса и всего такого, но ничего необычного они не обнаружили.
PC: Вы осознаете, что происшедшее с вами не отдельно взятое событие? Что определенные святые…
ДМ: Не надо поднимать эту фигню, о'кей? Я определенно считаю, что им (крестится) такое сравнение не понравилось бы!
PC: (смеется) Это правда! Если отвлечься от обстоятельств всего этого, как для вас прошел период адаптации? То есть как вы привыкали к обществу, переносили все перемены?
ДМ: (нахмурившись) Тут-то как раз я во что-то уже въезжаю, когда выясняется: мало что изменилось — тут и межрасовая напряженность, и заваруха на Ближнем Востоке, и… Не хочу никого обидеть, но страшно, как мало люди стали думать. Какая-то часть слушавших меня мне казалась хреново тупой, но сейчас я смотрю на этих ребятишек и… Господи, да народ на сцене еще хуже, чем я, наверное, когда-то был, а народ их только подкручивает… Я всё удивляюсь: если это то, что считается «пределом всему» или как они там еще у вас называются, то какого черта тогда ко мне придирались? Я ни разу не обидел никого из своих фанов и вообще не сделал и половины того, что этим кретинам сходит с рук.
PC: Лет десять назад Эксл Роуз имел крупные ссоры из-за…
ДМ: (машет рукой) Да, я читал об этом. А еще я читал, как он был оскорблен, когда Оливер Стоун сравнил его со мной. На самом деле это я оскорблен, что меня с ним сравнили.
PC: Кстати, о Стоуне, что вы думаете…
ДМ: Ну… Намерения у него были хорошие. Я был рад, что именно он снял этот фильм, и приятно, что картину он снимал в Голливуде, но ощущение было такое странное… Вроде как смотришь записи восьмой ежегодной церемонии Зала славы рок-н-ролла, когда этот парень, как его…
PC: Эдди Веддер.
ДМ:…Ну да, он пел «Зажги мой огонь», а я сидел и думал: что бы со мной сотворили, будь я рядом, когда это снимали? Изгалялись бы надо мной, потому что я потерял голос или обзавелся брюшком? На самом деле, понимаете, не хотелось бы выглядеть озлобленным, но я не мог удержаться от мысли: в конце концов, не нужен я этим ребятам…
PC: Но при тех обстоятельствах, знаете ли, у них не было выбора.
ДМ: Да, это я понимаю, но все-таки, когда я услышал этого самого Веддера и обнаружил, что актер, который меня сыграл, сам кое-что спел, я почувствовал себя таким… не знаю, заменяемым, что ли…