Он не отступит
Шрифт:
Он, наверное, единственный, кто не следит за развитием ситуации. Лениво ковыряется там в своём телефоне, едва ли вообще в курсе, что мы тут о нём говорим. Точнее, печатаем, потому что говорить, видимо, боимся.
Поперхнувшись при новом вдохе, заставляю себя отвести взгляд. Отказываюсь верить в реальность этого абсурда.
Снова смотрю на парня, к которому собиралась пересесть. Он опять показывает мне телефон, только на этот раз там другой текст. От которого, впрочем, ничуть не легче.
«Дикий сказал, что если ты сядешь с ним, то ты
Из меня вырывается нервный смешок. В смысле, я его? Я что, вещь какая-то? С какой это стати кто-то теперь будет решать за меня?!
Вот только возмущения никак не выплёскиваются. Мне не по себе начинать эту тему вслух. Напрягает, как серьёзно все воспринимают ситуацию. И этот парень, и та девчонка… И настороженные наблюдатели…
Ели честно, мне даже страшно становится. Непривычное стрёмное ощущение, что я конкретно так влипла. И это всего лишь потому, что села с этим, чтоб его, Диким?!
Чокнутый ему подходит больше. Ну или Мудак. Хотя это всё равносильно.
– Я просто сяду сюда, – не выдерживаю, пытаюсь убрать рюкзак парня со свободного места.
А сердце колотится так, что, наверное, скоро вырвется из груди.
– Нет, – жёстко возражает парень, обеими руками удерживая рюкзак на месте.
Я предпринимаю ещё несколько бесполезных попыток вырвать себе место. Отчаянно, почти не веря в успех, но упорно сопротивляюсь неизбежности. Конечно, у меня не получается. Что там мои силы против любых мужских.
Накрывает чувством беспомощности. Обессилено обвожу всю группу взглядом и ясно вижу, что в этой ситуации они все против меня. Не потому, что я им чем-то не нравлюсь. А потому, что они выполняют всё, что этот Дикий хочет. Никто тут не пойдёт против него. Тем более ради новенькой, толком не влившейся в коллектив.
Мне в этом универе ещё учиться… И долго, четыре года.
Глаза щиплет, но я не заплачу. Просто разворачиваюсь и иду к тому самому Дикому. Другого выхода, увы, нет. Нажаловаться преподам или куратору? Тогда я моментально стану изгоем в коллективе, могут начать травить. Стукачей никто не любит. К тому же, я не знаю, насколько у этого мудака всё тут под контролем. Судя по всему, влияние у него мощное.
Дойдя до его парты, резко замираю, почти цепенею. На свободном месте лежит рюкзак.
– Мне что, и сюда нельзя? – стараюсь не выдавать страх в голосе, но тот предательски дрожит.
Дикий отрывается от телефона, с интересом смотрим на меня. Прямо в глаза, испытывая.
– Сюда можно. Но ты сама от меня убежала, колючка. Теперь придётся заслужить это место, – вкрадчиво заявляет.
Меня мгновенно накрывает волной возмущения. Не знаю, какими сверхъестественными усилиями умудряюсь не выплеснуть его и даже выдержать взгляд мудака. Я потом придумаю, как решить проблему. Пока придётся действовать по его правилам, не стоя же мне лекцию слушать.
– Как? – бесцветно уточняю.
– Расстегни пуговицу.
Глава 2.
Застываю, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Офигеть у меня положение, конечно.
Сначала пуговица, потом что?..
Если я поддамся на требование этого Дикого, то вряд ли он ограничится одним. Решит, что продавил, что я теперь подчиняться ему буду. Как и все здесь, судя по всему.
Неужели ни у кого из группы не возникает желания послать этого мудака подальше?..
– Долго думаешь, – лениво бросает он, скользя по мне странным взглядом.
Причём цепким таким, что я машинально тянусь негнущимися похолодевшими пальцами к рубашке. Дикий усмехается.
И я резко опускаю руку.
Какого чёрта вообще тут стою в унизительном положении перед ним? Да ещё и скалится, мудак. Да наплевать на последствия, тут не тюрьма вроде как с авторитетными порядками, а универ порядочный.
– Повторяю уже сказанное – пошёл нахрен.
Мой чуть дрожащий голос отчётливо прозвенел в зловещей тишине кабинета и такое ощущение, что до сих пор звенит. Все взгляды на меня. И судя по ужасу в глазах некоторых, я сейчас офигеть по какому тонкому льду хожу. Мало того, что послала Дикого при всех, так ещё и явно дала понять, что не в первый раз.
Горло пересыхает, а внизу живота тянет тугим комком нервов. Но нет… Нельзя сдаваться. Я не буду унижаться. Наплевать, кто такой этот Дикий и почему перед ним тут все стелятся.
– С характером, значит, – задумчиво подмечает он и ухмыляется. – Ладно. Поиграем.
Желание врезать по его наглой физиономии становится почти непреодолимым. Но вместо этого я отхожу от ублюдка подальше, и, остановившись между рядов, обращаюсь ко всем:
– Ребят, вас много, а он один. Не надо идти у него на поводу. Если мы все вместе объединимся против его порядков, выстоим. Я прошу вас уступить мне любое свободное место и закончить этот цирк.
Конечно, меня тянет выразить своё отношение к происходящему в куда менее сдержанных словах, но сейчас важно достучаться до хоть кого-то.
Некоторое время после моих слов воцаряется тишина. Не знаю, на секунды или даже минуты – мне не до хотя бы примерных подсчётов, когда сердце лихорадочно бьётся чуть ли не в висках. Я ведь прилюдно вызов бросаю этому их Дикому.
Странно, кстати, что он вообще не реагирует. Кажется, даже не смотрит. Не чувствую этого, а оборачиваться проверять не тянет.
Тем более что голоса других ребят всё же раздаются:
– А ты кто такая вообще? Только пришла и порядки устанавливаешь?
– Революционерка хренова.
– Думаешь, мы тут все тупые и не знаем, что делаем и зачем?
Если первые высказывания были не особо запальчивыми, то потом ребята расходятся и наперебой уже говорят примерно в том же смысле. Меня буквально засыпает всеобщим недовольством. Наверное, поэтому Дикий спокоен – знал, что так будет. Хорошо он их выдрессировал, ничего не скажешь.