Он придет
Шрифт:
Девочка всхлипывала, как раненое животное. Подвывала, стонала и раскачивалась взад и вперед. Потом вой стал постепенно набирать силу, как сирена, пока не перешел в истошный визг; ее тоненький голосок рвал тишину в клочья.
– Папка! Папка! Папка!
Волосенки прилипли к лицу, липкие от пота. Бонита попробовала ее обнять, но она стала отбиваться и вырвалась. Мать была беспомощна.
Крики продолжались, казалось, целую вечность, а потом прекратились, и Мелоди опять принялась тихонько подвывать.
– Господи,
Тоул заметил меня.
– Может, доктор Делавэр поможет? – с отвращением процедил он.
– Нет, нет, я не хочу, чтобы он даже близко к ней подходил! Это все из-за него!
Тоул не стал с ней спорить. Я мог поклясться, что он чуть ли не открыто торжествовал.
– Миссис Куинн… – начал было я.
– Нет! Не подходите! Убирайтесь!
Ее вопли опять завели Мелоди, и она снова принялась звать отца.
– Прекрати!
Бонита метнулась к ней, зажала рот. Стала трясти.
Мы с Тоулом двинулись одновременно. Оттащили ее. Он отвел мать в сторону, начал говорить что-то, чтобы ее угомонить.
Я же повернулся к Мелоди. Она тяжело дышала. Зрачки расширились. Я прикоснулся к ней. Она вся сжалась.
– Мелоди, – прошептал я. – Это я, Алекс. Все хорошо. Никто тебя не обидит.
Пока я говорил, она немного остыла. Я продолжал ее убалтывать, зная: то, что я скажу, гораздо менее важно, чем то, как я это скажу. Я сохранял негромкий ритмический рисунок речи – спокойный, беззаботный, утешительный. Гипнотический.
Вскоре девочка опустилась на подушки. Я помог ей лечь. Разомкнул руки, которыми она себя обхватывала. Продолжал успокаивающе с ней говорить. Ее мышцы стали расслабляться, а дыхание замедлилось, стало размеренным. Я приказал ей закрыть глаза, и она послушалась. Я поглаживал ее по плечу, продолжая говорить с ней, рассказывать ей, что все хорошо, что она в безопасности.
Мелоди свернулась калачиком, подоткнула под себя одеяло и засунула в рот большой палец.
– Выключите свет, – сказал я.
В комнате стало темно.
– Давайте оставим ее в покое.
Бонита, доктор и Майло вышли.
– А теперь ты продолжишь спать, Мелоди, проведешь очень спокойную и приятную ночь с хорошими снами. А когда проснешься утром, будешь чувствовать себя бодрой и отдохнувшей.
Я услышал, как она тихонько посапывает.
– Спокойной ночи, Мелоди! – Я наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.
Она пролепетала одно слово:
– Папка.
Я прикрыл дверь в ее комнату. Бонита металась по кухне, заламывая пальцы. На ней был застиранный мужской махровый халат, волосы убраны в узел на затылке и накрыты косынкой. Вид у нее был гораздо более бледный, чем тогда, когда я застал ее за уборкой.
Тоул склонялся над своей черной сумкой. Защелкнул ее, встал и провел пальцами по волосам. Завидев меня, выпрямился во весь рост и гневно глянул на меня сверху вниз, готовый к очередной лекции.
– Ну что, довольны? – бросил он.
– Только не начинайте, – предостерег я его. – Не надо никаких «я же вам говорил».
– Теперь, надеюсь, вам понятно, почему я был так против того, чтобы влезать в голову этого ребенка?
– Никто никуда не влезал. – Я почувствовал, как сжимаются мышцы живота. Тоул воплощал в себе всех самодовольных авторитетов, к которым я питал отвращение.
Он снисходительно покачал головой:
– Вам явно следует освежить память.
– А вот вы явно просто лицемерный напыщенный гондон!
Синие глаза вспыхнули. Он поджал губы.
– А как вы посмотрите на то, что я сообщу о вашем поведении в комитет по этике Медицинского совета штата?
– Валяйте, доктор.
– Я всерьез над этим подумываю. – Вид у него был как у кальвинистского проповедника – суровый, чопорный и самодовольный.
– Флаг вам в руки. Заодно проведем небольшую дискуссию насчет правомерности использования стимулирующих медикаментов для детей.
Тоул усмехнулся:
– Понадобится кто-то посерьезней вас, чтобы запятнать мою репутацию.
– Не сомневаюсь. – Пальцы сами собой сжались в кулаки. – У вас ведь легионы верных последователей! Вроде вон той женщины. – Я ткнул пальцем в сторону кухни. – Они сдают вам своих детей, словно поломанные живые игрушки, и вы их кое-как подшаманиваете: тут-там подкрутили – и сразу таблеточку; подгоняете их к запрошенному техзаданию. Надо сделать их послушными и тихими, покладистыми и уступчивыми? Пожалуйста! Получайте своих полусонных маленьких зомби! А вы, блин, просто герой!
– Я не желаю все это выслушивать. – Он выступил вперед.
– Естественно, не желаете, герой вы наш. Но почему бы вам не зайти туда и прямо не сказать, что вы на самом деле про нее думаете? Тяжелый случай, предрасположенность на клеточном уровне, так-так, давайте-ка посмотрим: гены ни к черту, никакой адекватной самооценки…
Он замер на месте.
– Полегче, Алекс, – опасливо подал голос Майло из своего угла.
Из кухни появилась Бонита.
– Что тут происходит? – агрессивно вопросила она.
Мы с Тоулом воинственно уставились друг на друга, как боксеры после гонга.
Он тут же сменил тон и очаровательно ей улыбнулся:
– Ничего, моя дорогая. Просто профессиональная дискуссия. Мы с доктором Делавэром пытаемся определить, что будет лучше для Мелоди.
– Лучше, чтоб больше никаких гипнозов! Вы сами мне сказали.
– Да. – Тоул потопал носком туфли, стараясь не выдавать смущения. – Таково было мое профессиональное мнение. – Он вообще обожал это слово – «профессиональный». – И таковым оно остается.