Она моя зависимость
Шрифт:
– Мне как-то неспокойно, что ли.
– А ты не хандри. Вот забей. Вы бы все равно к этому пришли. А годом раньше, годом позже, это уже исключительно формальности. И вообще, Токарева, я не поняла, куда делась моя боевая подруга? Что за нюня передо мной расселась?!
– Ее убили. Жестоко, – чеканю каждое слово и окончательно размешиваю пену в кружке.
– Есь, – Олеся сжимает мою ладонь, протягивая руку через стол. – Ну прекрати.
– После всех этих событий… Мне кажется, Андрей от меня отдалился.
– Тебе кажется.
– Мы Новый
– А Панкратов?
– Вернулся под утро, пьяный в стельку.
– Оу…
– Угу.
– Надеюсь, женскими духами от него не несло?
– Нет. Только безразличием.
– Перебесится. Подумаешь, обидели. Бывает. И вообще, это не ему ребенка девять месяцев вынашивать, а потом грудью кормить. Нашелся мне тут…
– Лесь, – остужаю ее запал, – не надо. Мы оба… хороши. Просто я теперь ума не приложу, как наладить отношения. А еще мне не нравится, как он говорит о свадьбе.
– В смысле?
– Ну, знаешь, как о проекте каком-то, выгодном. Я только недавно поняла, что ему это на руку. Женитьба. Он начал вести бизнес с кем-то с Востока, а ты сама знаешь, что там семейные ценности в почете.
– М-да. Ситуация, конечно. И что? Вы теперь в контрах?
– Нет. Миролюбиво разговариваем и улыбаемся друг другу по утрам. Он вчера вечером приехал, что-то про проект рассказывал, потом про машину, менять хочет. А я сижу, смотрю на него, и так хочется затрещину отвесить. Потому что за эту неделю мы ни разу, вот ни разу не заикнулись о ребенке, – экспрессивно взмахиваю руками. – Мне завтра к врачу. А я понятия не имею, интересно ли ему это вообще. И вот теперь скажи мне, зачем он так настаивал на родах, если…
Обрываю себя, потому что в уголках глаз собираются слезы. Нужно выдохнуть. Главное – не расплакаться. Хватит уже сопли на кулак наматывать. Не поможет.
– Не реветь. Слышишь? Не реветь.
– Просто вот именно этого я и боялась. Понимаешь? Остаться одной. Наедине со своими страхами и сомнениями. А мне страшно, Лесь. Мне очень и очень страшно. Я так до конца еще и не осознала, что со мной происходит. Что я с каждым днем меняюсь. И слезы эти еще. Постоянно. Может, он вообще все это мне говорил, потому что так типа правильно. А сам на самом деле хотел, чтобы я сделала… чтобы избавилась…
– Да ну, нет…
– А со стороны сейчас выглядит именно так. Он предоставил мне право выбора, чтобы снять с себя ответственность. Я как бы сама все сделаю, и с него уже не спросишь. Он как бы и против был. А я не сделала. Не поняла. Затупила. Приняла за чистую монету… Дура, наверное, да?
– Не дура. Но мысли у тебя швах. Не стал бы он так делать.
– Я знаю и не знаю. Я теперь вообще ничего не знаю. Мне сквозь землю хочется провалиться.
– Вам нужно поговорить.
– Поговорить? Когда? Он домой только спать приезжает. На звонки через раз отвечает и вечно занят. Вечно спешит.
– Слушай, а еще не поздно…
Автоматически
– Поздно, – сама слышу, как в голосе проскальзывает сталь. Олеся тоже это слышит и опускает взгляд.
– Прости, я так ляпнула, не подумав.
– Ты знаешь, я вчера полночи представляла себя мамой. Как с коляской гуляю, вещи покупаю…
– Это же здорово.
– Если ситуация между нами с Андреем не изменится, то, – набираю в грудь побольше воздуха, – то я уйду и воспитаю ребенка сама. Не тупая. Руки-ноги есть. Справлюсь.
– Есь, ты перегибаешь.
– Может быть. Но и пытаться с ним разговаривать я больше не хочу. Он меня не слышит. Я виновата и извинилась. Много-много раз. Но ему мало, понимаешь? Скальп я снимать не буду. Не дождется.
– Все наладится. Вот увидишь.
– Надеюсь.
Блекло улыбаюсь и прошу официанта принести чай.
Домой возвращаюсь ближе к вечеру. Мы с Леськой весь день тусуемся в городе. Сначала по магазинам, потом в спа, а ближе к семи заглядываем в ресторан, чтобы поужинать. Пока я как ненормальная заглатываю устриц, Бережная наворачивает стейк с кровью. До такси мы уже просто докатываемся отожравшимися шариками.
Целуемся на прощание и расстаемся на позитивной ноте.
Пока еду в лифте, прокручиваю в памяти некоторые моменты нашей встречи, а с губ не сползает улыбка.
У меня так давно не было такого душевного вечера, да и дня в целом.
Учеба и работа отнимали все силы на протяжении полугода. Я адаптировалась к новому месту, людям, ритму. Было сложно. На то, чтобы остановиться и сделать передышку, времени постоянно не хватало. Иногда я на полном серьезе задумывалась о том, как было бы прекрасно иметь двадцать семь часов в сутках.
Стягиваю перчатки и слышу стук собственных каблуков. Подошва соприкасается с отделанным плиткой полом лестничной клетки, и громкие звуки от набойки разлетаются по всему этажу.
Отыскав в сумочке ключи, открываю дверь. В прихожей темно, но на кухне отчетливо слышен шум телевизора. Кажется, я забыла его выключить, когда уходила.
Вешаю пальто в шкаф и, избавившись от обуви, шагаю на звук. Свет там тоже, между прочим, горит. Дырявая голова.
Заворачиваю в арку и обмираю.
Андрей сидит за столом. Точнее, спит за столом, подсунув руки под голову. Светлая рубашка облепляет его плечи и почему-то именно в этом положении кажется тесной. А я ведь даже не подумала, что он может быть дома.
На подоконнике валяется букет из белых роз. Не лежит, а именно валяется, будто его туда швырнули.
Вот теперь я точно в ступоре. Самом настоящем.
Поджимаю губы и резко вздрагиваю от хриплого мужского голоса.
– Я, конечно, понимаю, что разговаривать со мной ты не хочешь, но вырубать телефон и сваливать из дома в неизвестном направлении – это уже перебор, Еся.
Он за секунды поднимается на ноги и нависает надо мной каменной глыбой.
30