Она назначает жертву
Шрифт:
Цель данного мероприятия стала ясна подчиненным Лисина после того, как показался монумент, прославляющий бойцов невидимого фронта, павших в борьбе за передел чужой собственности. Газовый огонек мерцал у его подножия. В сумраке казалось, что кто-то пробрался на кладбище, развел костер и теперь грелся возле него, тихо переговариваясь с самим собой и покуривая.
У могилы Лилии Чеховской сидел человек. Его сгорбленная спина торчала над лавочкой, рядом стояли откупоренная бутылка водки и стакан. Он страдал и не видел людей, приближающихся к нему с
— Рапортуете о проделанной работе, Варравин?
Для человека, ушедшего в себя, это было слишком.
Бутылка глухо стукнула по лавке, звякнула о стакан и скатилась на землю, расплескивая содержимое.
Сумка была далеко. Ближе к ней уже находился не посетитель кладбища, а капитан МУРа Сидельников. Он перегнулся через высокую оградку, схватил ее за ремень и перебросил на свою сторону.
— Перестаньте глупить, Варравин, — спокойно предупредил Лисин. — Не пытайтесь меня напугать. Я знаю, что вы не желаете причинять боль тем, кто не в ответе за смерть вашей сестры.
Варравин крутил головой, обритой наголо, и опять простреливал пространство, на этот раз — глазами. По нему было видно, что он еще не осмыслил до конца глубину своего поражения.
Варравин уже не был похож на того Зинчука, каким выглядел в прокуратуре в день своего сенсационного прибытия
Пенсионное удостоверение он сжег, даже разговаривал теперь не как тихо помешавшийся, а как мужчина, уверенный в своей правоте:
— Быть может, вы позволите мне доделать дело? Это в ваших интересах, следователь. Кажется, в присяге, данной вами, есть слова о том, что вы обязаны бороться с преступлениями, кто бы их ни совершил.
— Вы о Ляписове-младшем и прокуроре Мартынове? — уточнил Лисин. — Уж не знаю, доставит ли вам удовольствие такая новость, но Андрей Леонидович арестован по подозрению в совершении преступления, связанного со смертью вашей сестры, а прокурор города доставлен в Москву для дачи объяснений.
Варравин опустился на лавку, развернулся спиной к следователю и уставился на памятник.
— Рассказываете ей, что довели дело до конца?
— Не смейте!.. — раздалось из-за оградки.
— Наденьте на него наручники, капитан, — велел Лисин.
Уже по дороге в прокуратуру важняк повернулся к Варравину и проговорил:
— Я вдруг вспомнил, что сегодня не только истек очередной месяц со дня смерти вашей сестры. В отчете реанимационной бригады указано, что она скончалась в двадцать два часа и три минуты. Я подумал, что не надо больше устраивать погони в городе. Надо просто приехать и познакомиться с вами.
— Я вряд ли стал бы стрелять на могиле сестры. Это верно. — Варравин подумал и добавил: — В вас не стал бы.
— Я знаю еще одну вашу маленькую тайну.
— В самом деле?
— Ага. Я пролистал вашу больничную карту и увидел там одну маленькую приписку, сделанную рукой невропатолога. После сильного пореза в детстве вы патологически боитесь крови. Как своей, так и чужой.
— Не может быть, — саркастически заметил с переднего сиденья Юштин, усаженный
— Это он стрелял в нас в квартире своего знакомого Зинчука и в полицейских в парке, но не попал, потому что не хотел.
Дальше они ехали молча. До самой прокуратуры.
Перед тем как отправить Варравина в камеру, Лисин придержал дверь и осведомился:
— Вы сами все расскажете? Я могу предоставить вам право написать явку с повинной, пойти против закона, если вы…
— Если я что?.. — уточнил Варравин.
— Расскажете правду. Такую, какова она есть.
Варравин поднял голову и заявил:
— Я могу начать прямо сейчас, на пороге этой камеры. Это я убил троих мерзавцев из прокуратуры. Это я убил Замшелова. Пристрелил Мухомедзянова тоже я. Очень рад, что Ляписов и Мартынов отвечают на вопросы. Надеюсь, им тоже воздастся по заслугам.
Пауза была длинной. Лисин думал. Видимо, он все-таки что-то решил, потом втолкнул Варравина в камеру и кивнул сержанту, чтобы тот закрывал дверь.
— Хорошо, — донеслось до Варравина. — Можете пока вспомнить всю хронологию событий. Мы не сумеем завершить дело без очной ставки. Зинчуку, думается мне, будет очень интересно узнать, зачем вы копировали его внешний вид. Волнуетесь перед разоблачением в глазах друга, Варравин?
— Неоны и барбусы от голода сдохнут, — безвольно предупредил следователя Варравин.
На следующее утро Лисин был в Москве. В Следственном комитете он провел два часа сорок минут. Потом следователь уселся в служебную «Волгу», и та доставила его в международный аэропорт Шереметьево. В VIP-зале он тянул из стакана тыквенный сок, который ему с трудом нашли бармены, курил и ждал своего рейса. В тринадцать часов двадцать минут «Боинг-747» поднял его над столицей и взял курс на запад.
Глава 18
Появление во Фрейшер-Бее этого русского не столько удивило Фрэнка Даддли, сколько задело его. Когда в такие тихие места, как этот город, прибывают странные люди со своеобразным поведением, в местных полицейских начинает закрадываться сомнение в том, что в их вотчине все в порядке. Несколько констеблей вместе с комиссаром Элиоттом управляли городом, знали о каждом все и вся. Вдруг ни с того ни с сего появился тип, желающий заронить в их души сомнения в этом. Это почти оскорбление.
Вот и сейчас русский следователь зашел в участок со своей сумкой с таким счастливым видом, словно неделю назад он не был точно уверен в том, что жизнь города стоит менять, а сейчас знал это наверняка.
— Хелло, Фрэнк, — приветствовал констебля русский. — Мистер Элиотт у себя?
Это было уже слишком. Но Даддли поздоровался с гостем и даже проводил его до кабинета начальника.
О чем там шел разговор, Фрэнку было неизвестно. Но вскоре русский вышел вместе с Элиоттом. Когда шеф рассказал констеблю, чем он будет сейчас заниматься вместе со следователем, прибывшим из Москвы, Даддли изменился в лице.