Она
Шрифт:
Аэша умолкла, тихо положила руку на золотые кудри Лео, нагнулась и поцеловала его в лоб с такой целомудренной нежностью, что мне стало больно. Я ревновал ее к Лео.
XVIII. УЙДИ ПРОЧЬ, ЖЕНЩИНА!
С минуту длилась тишина. Лицо Аэши, погруженной в счастливый экстаз, напоминало теперь лицо ангела. Вдруг какая-то мысль поразила ее: лицо изменилось и утратило свое ангельское выражение.
– Я забыла, - произнесла она, - про эту женщину, Устану. Что, она
Она умолкла, и голос ее задрожал. Я пожал плечами.
– Не знаю! Полагаю, что она обвенчана с Лео по обычаю народа Амахаггер!
– ответил я.
Лицо Аэши потемнело; она, очевидно, умела ревновать.
– Тогда конец!
– произнесла она.
– Эта женщина должна умереть!
– За что? За какое преступление?
– воскликнул я испуганно.
– Она невиновна ни в чем, и если любит Лео, то он сам захотел принять ее. Каков же ее грех?
– Право, Холли, ты просто глупец!
– ответила Аэша.
– Какой грех? Грех ее в том, что она осмелилась встать между мной и моей любовью!
Мне пришлось долго уговаривать эту странную женщину, стращать ее последствиями преступления, говорить, что «зло родит одно зло», пока наконец Аэша не согласилась пощадить жизнь бедной Устаны.
Довольный успехом, я направился в проход и позвал Устану, белую одежду которой заметил невдалеке. Она подбежала ко мне.
– Мой господин умер? О, не говори, что он умер!
– вскричала она, обратив ко мне свое красивое, залитое слезами лицо, с выражением безграничного отчаяния, которое глубоко тронуло меня.
– Он жив!
– ответил я, - «Она» спасла его. Иди!
Устана глубоко вздохнула, вошла в пещеру и упала ниц в присутствии королевы.
– Встань!
– произнесла Аэша холодным тоном.
– Иди сюда! Видишь этого человека?
– она указала на Лео.
– Говорят, он - твой муж. Но я требую, чтобы ты забыла его. Ступай!..
Устана, однако, не двинулась с места.
– Нет, королева, я не уйду, - произнесла она дрогнувшим голосом, - этот человек - мой супруг; я люблю его, люблю и не покину! Какое право имеешь ты приказывать мне покинуть моего супруга?
Я видел, как изменилось лицо Аэши, и содрогнулся.
– Будь милосердна!
– произнес я на латыни.
– Ведь она повинуется только природе!
– Я милосердна!
– ответила холодно Аэша.
– Если бы я не жалела ее, она умерла бы сейчас!
– и, обратившись к Устане, она сделала быстрое, как молния, движение; мне показалось, что она слегка ударила рукой по голове Устаны. Я взглянул и в ужасе отшатнулся. На волосах Устаны, на ее золотистых косах ясно виднелись следы трех пальцев, - следы, белые как снег.
– Великий Боже!
– простонал я, пораженный этим ужасным проявлением нечеловеческой власти.
«Она» усмехнулась.
– Ты полагаешь, бедная, невежественная женщина, что я не могу убить тебя?
– обратилась
– Посмотри, вот зеркало!
– она указала на круглое зеркало, принадлежавшее Лео.
– Холли, передай его женщине!
Я взял зеркало и поднес его к глазам Устаны. Она взглянула, схватилась за голову, снова взглянула и упала на землю с громким рыданием.
– Уйдешь ли ты, или я должна коснуться тебя еще раз?
– насмешливо произнесла Аэша.
– Я наложила на тебя печать, так что смогу узнать тебя, пока твои волосы не побелеют совсем. Уходи прочь!
Пораженная и разбитая горем, бедная Устана, отмеченная ужасной печатью Аэши, поползла вон из комнаты, горько плача.
– Не смотри так испуганно, Холли!
– сказала Аэша после ухода девушки.
– Уверяю тебя, это не волшебство. Я обладаю силой, которой ты не понимаешь! Я хотела только испугать, а могла убить ее! А теперь я прикажу слугам перенести моего господина в комнату рядом с моей, чтобы я могла ходить за ним и приветствовать его, когда он проснется. Ты, Холли, также должен переселиться туда, а с тобой твой белый слуга! Но помни одно! Не говори ничего Калликрату об этой женщине… Смотри, я предупредила тебя!
Она ушла, оставив меня в полном смущении. Я был так потрясен, взволнован всеми этими событиями, что боялся сойти с ума. К счастью, у меня не было времени размышлять, потому что скоро появились немые слуги и понесли спящего Лео и все наши пожитки в помещение королевы. Наши новые комнаты находились за комнатами, или, как мы называли, - будуаром Аэши.
Эту ночь я провел в комнатах Лео, который спал мертвым сном. Я также уснул, проснувшись незадолго перед тем, как наступил час, когда, по словам Аэши, должен был проснуться Лео. «Она» появилась сама, по обыкновению закутанная с головы до ног.
– Ты увидишь, Холли!
– произнесла Аэша.
– Он проснется совсем здоровым, лихорадка покинула его!
Едва она успела произнести эти слова, как Лео повернулся, потянулся, зевнул, открыл глаза и, заметив склонившуюся женскую фигуру, обнял ее и крепко поцеловал, думая, что это Устана.
– Устана!
– произнес он по-арабски.
– Зачем ты закутала себе голову? Не болят ли у тебя зубы?
– и добавил по-английски: - Я очень голоден… Джон, старый сын ружья, скажи мне, что тут случилось?
– Уверяю вас, что сам не знаю, мистер Лео, - сказал Джон, подозрительно обводя взглядом Аэшу, на которую смотрел с отвращением и ужасом, убежденный, что она сверхъестественное создание, - вы не должны много говорить, потому что были очень больны, страшно испугали нас и эту леди, - кивнул он на Аэшу.
– Сейчас я принесу вам суп.
Лео повернулся и взглянул на молчавшую «леди».
– Как! Да это не Устана, а где же она?
Тогда Аэша в первый раз заговорила с ним, и ее первые слова были ложью.