Она

Ёсимото Банана

— Наверное, дело в том, что эти расте­ния встречаются повсюду, — улыбнулся Сё­ити. — А как насчет Кума-сан?

— Эта женщина обладает неординарны­ми способностями и поэтому наверняка по ходу нашей встречи должна была понять, что сама она попала в мир сновидений. Она из тех людей, которые могут проникать в этот мир и покидать его. Потому она, буду­чи человеком из реального мира, скорее всего помнит, что встречалась со мной. Ко­гда проснешься, попробуй спросить ее об этом. Ты действительно найдешь ее в том самом офисе, и окажется,

что она помнит беседу с нами. Кто знает, возможно, это единственное доказательство. Доказатель­ство того, что мы провели вместе несколь­ко замечательных дней, — сказала я.

Наконец-то я поняла. Осознала, о чем говорила Кума-сан. Уяснила, почему она не могла тогда назвать причину, по которой тетя не забрала меня к себе. Еще бы, ведь как бы она забрала меня, если я умерла. Я выглядела такой счастливой рядом с Сёи­ти, и поэтому, наверное, Кума-сан решила пока сохранить все в тайне.

То же самое с тетей. Разве через Сёити она не говорила, что как-нибудь сможет встретиться со мной и что сможет заблуд­шую меня снова сделать той, кем я была прежде? А-а, так вот оно что... Вот почему мне ничего не говорили напрямую, вот по­чему я ничего не помнила. И еще все вокруг были так добры ко мне...

— Неправда! Этого не может быть! Ведь это место, где мы сейчас находимся, что бы ты там ни думала, — моя комната. И она реальная, — настаивал Сёити.

— Что ж, ладно. И все же ты меня про­сти, — отступила я.

— Ну, допустим даже, что мы с тобой встретились во сне. Почему же ты просишь простить тебя? Ведь ты ни в чем не винова­та, — улыбнулся Сёити.

— Я хочу попросить прощения за то, что впредь мы уже никогда не сможем быть близки и быть вместе, — всхлипнула я.

— Это слишком шокирует. Прежде поз­воль мне немного поразмыслить над тем, почему и зачем ты говоришь мне сейчас та­кое. Дело в том, что эти несколько дней для меня тоже были единственным счастливым периодом, с тех пор как умерла матушка, и я испытывал радость и порхал как во сне, — произнес Сёити.

— Поэтому все это сон... Я — сон, — по­вторила я. Все это было действительно не­легко, я запиналась и захлебывалась сло­вами: — Меня... моя мама... зарезала... убила. В той моей комнате. Пятно на сте­не — это моя кровь.

Я паковала вещи, когда до моих ушей стал доноситься страшный шум.

Я испугалась, что началась ссора или драка, и, так как это было очень хлопотным, сделала вид, что ничего не слышу, и продол­жила паковать вещи. Все это было в моих воспоминаниях. И то, что утром следующе­го дня я собиралась сесть в самолет и уле­теть на встречу с любимым человеком, — это тоже было на самом деле. В тот момент я решила, что неприятности внизу меня напрягают. Сделав музыку громче, я ждала, пока утихнет шум. Даже когда раздался не­понятный голос, похожий на папин крик, и стало слышно, как кто-то выбежал из до­ма, я продолжала игнорировать происходя­щее. Где-то в глубине души я понимала, что творится что-то очень серьезное, но ни за что не хотела думать об этом.

Затем я услышала, как кто-то поднима­ется по лестнице, и с облегчением подума­ла, что о моем существовании наконец-то вспомнили. В этот момент дверь, которая должна была быть закрыта на ключ, со страшной силой распахнулась, и на пороге появилась мама с совершенно чужим, иска­женным лицом и неживыми, ничего не ви­дящими глазами, как у куклы. Будто все происходило в фильме ужасов, в руке она держала окровавленный нож. И тут она не­ожиданно всадила его в меня.

В последнее мгновение я подумала, что этого не может быть, что в это невозможно поверить. Того, что случилось после, я уже не помнила. Где умерла, я не знаю. Воз­можно, в больнице.

По этой причине годы моей последу­ющей жизни, придуманные мною в твоем сне, Сёити, так туманны и расплывчаты.

Наверное, их создало мое бессознательное, ловко увязав воедино мои фантазии и пред­положения.

— Перестань! Не говори так! — негодо­вал Сёити. — Я выключаю свет! Давай уже спать! Ты слишком устала!

— Да, ты прав, — согласилась я. Сёити встал и выключил свет. Рубашка его пижамы задралась, и показался пупок.

— Во время сна, хоть это и не очень симпатично, лучше заправлять рубашку внутрь, — заметила я.

Это был единственный совет, который я могла дать этому почти совершенному мужчине.

Ну, и еще, наверное, чтобы не слишком выпячивался как маменькин сынок...

— Можно хотя бы крепко обнять те­бя? — спросил Сёити.

— Можно! Но помни о нашем уговоре. С призраками спать нельзя! Да, в том, что я говорю, нет и намека на сон... Напротив, это даже слишком реалистично.

Сёити, пожав плечами, поднялся с кро­вати, опустился рядом со мной и крепко обнял.

Я молча заправила рубашку его пижа­мы в штаны.

— Пожалуйста, не говори о грустном, — попросил Сёити, — хотя это так очевидно... Здесь внутри находится горячее тело, разве не так?

— Прости, — сказала я, а потом поцело­вала его в губы. — Пожалуй, этим и огра­ничимся.

— Почему решаешь ты? — спросил Сё­ити и чуть более ощутимо поцеловал меня в ответ.

Однако дальше между нами ничего не произошло, мы оба дышали ровно и спо­койно. Он еще раз крепко обнял меня, слов­но удостоверяясь в реальности моего суще­ствования.

— Я успокаиваюсь, прикасаясь к жен­скому телу, — сказал Сёити.

— Здорово, значит, все не зря, — ответи­ла я. Это я отдыхала душой, ощущая рядом его упругое и большое тело, биение сердца в его груди. Без всякого преувеличения можно было точно посчитать, сколько раз с младенчества я ощущала такие крепкие и добрые объятия. И как бы не оказалось, что большую их часть я получила от Сёи­ти. — Похоже, мне удалось совершить хоть одно хорошее дело.

— Ты замечательный человек, Юми-тян! — сказал Сёити, неохотно разжимая объятия, словно сожалея о расставании.