Они еще спали

Теллеген Тоон

– Стол-то наш храпака задает, - прошептал сон.

Утреннее письмо от Кита само собой свернулось в трубочку, шкаф негромко и размеренно посапывал замочной скважиной, а предметы на стене устраивались поудобнее, повисали вкривь и вкось и засыпали.

– А теперь ты, - сказал сон.

– Ты какой вообще из себя?
– спросила Белка.
– Я ничего не вижу.

– Да никакой я, - ответил сон.
– Мне и не надо никаким из себя быть.

Судя по звуку, он стоял возле кровати.

Белка улеглась и почувствовала,

как засыпают ее ноги, колени, хвост и живот.

– Пока, сон, - сказала Белка.

– Пока, Белка, - сказал сон и склонился над Белкой. И она уснула.

Белка и вещи дышали тихонько и размеренно.

Сон еще раз обошел комнату и проверил, все ли спали - гребешок на полу, коробочка с секретами, которую Белка так ни разу и не открыла, пыль в углах.

Все спало.

И тогда сон опять выскользнул наружу и бесшумно прикрыл за собой дверь.

У него было еще невпроворот дела, и он тихонько улетел на поиски других зверей, которые не могли спать. Потому что он мог усыпить всех на свете.

Всех на свете.

– А ВОТ БЫЛ БЫ Я ДЕРЕВОМ, - сказал Слон, - с меня бы никто никогда не свалился. Уж я бы об этом позаботился.

Они с Белкой сидели на травке. Было лето. Распевал Дрозд, высоко в небе носилась Ласточка.

– Я был бы здоровенный, - продолжал Слон, - и жутко ветвистый, - лезь не хочу. А оступится кто - я тут как тут: "Поберегись", или "Эй, там", и вот он спохватился и под ноги посмотрел. А если все-таки оступился, я тут же ветку-то протянул да и поймал его. А если все-таки не поймал я его, и он свалился, и хоть малюсенький синяк себе набил, тогда мне хоть под землю проваливайся...

Белка уже давно клевала носом. Время от времени до ее сознания все-таки доходили слова вроде "падать" и "эй".

– Ну да, - сказал Слон.
– Я же ведь не дерево. Как это ни прискорбно.

Он встал, задрал хобот и крикнул:

– Как это ни прискорбно! Как это ни прискорбно!

Белка уже спала без задних ног.

Слон опять уселся.

– А был бы я землей, Белка, слышь, - сказал он, - уж такой я был бы мягкий, уж такой рассыпчатый!..

Он откинулся на спину и уставился в небо.

"Вот где я еще ни разу не был, - подумал он, - на небе. Как там, интересно?

Ну да, - тут же спохватился он, - столько еще всяких мест на свете, где я ни разу не был... "

Он прикрыл глаза и сказал себе: "Ах, о чем это я вообще... "

И, глубоко вздохнув, прибавил: "Хотел бы я хоть разок в мыслях куда-нибудь забраться, высоко-высоко, и оттуда глянуть на них.... на мысли мои... "

Он собрал лоб в гармошку и хмуро подумал: "И тогда? Что тогда-то? Ну, пройдусь вприсядку.... ну и что с того... "

Он пожал плечами, глубоко вздохнул, заложил хобот за шею, откинулся на спину и уснул.

Так и спали они, в траве, теплым летним днем, Белка и Слон. А солнце светило, и неугомонная Ласточка расчерчивала небо резкими зигзагами.

УЛИТКА И ЧЕРЕПАХА РЕШИЛИ ВМЕСТЕ ОТПРАВИТЬСЯ НА ПРОГУЛКУ.

– Уж мы-то с тобой нога в ногу зашагаем, - сказала Черепаха.

– Надеюсь, Черепаха, - ответила Улитка.
– Ох, надеюсь.

Накануне Черепаха забегала к Улитке, и они обсудили маршрут. Было решено сходить проведать розовый куст - тот, что цвел под буком, напротив Улиткиного домика.

Этой ночью они улеглись спать неподалеку друг от друга - Улитка у себя домике, Черепаха - под своим панцирем.

Первой проснулась Черепаха. Она высунула голову из-под панциря, увидала, что солнце уже встало, и тихонько постучала в стенку Улитки.

– Улитка...
– позвала она негромко.

Спавшая безмятежным сном Улитка подскочила так, что пробила крышу домика и рухнула на него сверху. И крыша и стены разлетелись в щепки.

Бледная и подавленная, восседала она среди обломков. Черепаха стояла рядом и мямлила, что это не входило в ее намерения...

– Ах!
– воскликнула Улитка.
– И куда так торопилась, и зачем в стенку молотила!

– Ну а как же наша прогулка?
– спросила Черепаха.

– Прогулка, прогулка...
– проворчала Улитка.
– Ну не так же сразу-то...

Я, Черепаха, так сразу не люблю. У меня очень большое предубеждение против "сразу".

Черепаха уставилась себе под ноги и прошептала:

– Мне очень жаль.

– Ах, тебе жаль...
– проговорила Улитка с горечью.
– Жалость - то же самое, что торопливость, а?
– Ее трясло.
– Видишь, как меня пробирает?
– не унималась она.
– Я ведь вообще никогда не дрожу. А все из-за твоей жалости.

Нет, Черепаха, против жалости у меня такое же предубеждение, как и против "сразу".

Черепаха молчала.

– Ну, и что теперь?
– спросила Улитка.

Черепаха понурилась, и они долго сидели рядом в траве, не говоря ни слова.

В полдень мимо них прошел Жуктор. Его вызвали чинить кого-то, кто ночью неожиданно взорвался.

– Тю-тю домик?
– спросил он.

– Угу, - ответила Улитка.

– Чинить будем?
– спросил Жуктор.

– Оно бы неплохо, - сказала Улитка.

Немного погодя домик Улитки был опять в полном порядке, и оказался даже лучше, чем прежде, поскольку Жуктор выкрасил его красной краской.

– А это еще зачем, красным-то?
– неуверенно спросила Улитка.

– Это знак, - сказал Жуктор.
– Для тебя.

– Для меня?
– спросила Улитка.
– Вот так вот прямо для меня?

Но Жуктор уже отправился по своим делам.

Улитка забралась в домик, ощупала стены, выглянула в окошки и вернулась на улицу. Черепаха по-прежнему сидела на травке.