Они не пройдут! Три бестселлера одним томом
Шрифт:
— Я тут у этого… — он запнулся, но старший лейтенант как-то сразу понял, о ком речь. — Документы посмотрел. Представь себе — комсомолец. Чего-то там даже организатором был. Вот живет такой человек, и все у него в порядке. Взносы платит, на политзанятиях выступает, конспектирует. А потом приходит время, и оказывается, что человечек наш — гнида последняя, но все это время успешно свою сущность скрывал. А?
Петров промолчал.
— Я чего злюсь-то: ни одного немца еще не убил, а уже своего шлепнул. Хотя какой он, к черту, свой. Ладно, прелюдию закончил, теперь к делу. Я вот чего интересуюсь, товарищ старший лейтенант: где ваше личное оружие?
— В танке осталось, — пробормотал Петров.
— В та-а-анке, — передразнил Беляков. — А, между прочим, товарищ старший лейтенант, скота этого должен был ты застрелить, как только он рот раскрыл. Он ведь раскрыл? А ты вместо этого сам по зубам схлопотал. Такие проявления нужно в зародыше давить. Если бы не Безуглый… Вырази, кстати, ему благодарность от моего имени. От тебя не ожидал, Петров. Ты понял меня?
— Понял, товарищ батальонный комиссар.
— Надеюсь. Ладно, пошли. Буду вспоминать, как там уголь в топку кидать положено. И папиросу возьми, теперь можно.
Петров взял папиросу, и комиссар наконец закурил. Затем одним рывком вздернул себя на платформу и побежал вдоль состава. На вопросительный оклик комбата Беляков махнул рукой в сторону паровоза. Шелепин кивнул и приготовил флажок. Петров подошел к своему танку. Экипаж стоял у люка механика и курил. Осокин сидел на броне рядом со своим люком, рядом, на крыле, лежал ДТ. Увидев командира, танкисты подобрались. Безуглый, схватив пулемет, полез в танк, впопыхах приложился обо что-то внутри, выматерился.
— Товарищ сержант, — позвал старший лейтенант. Говорить тоже было больно.
Внутри залязгало, из амбразуры курсового пулемета вылез ствол ДТ и со щелчком встал в шаровую установку.
— Комиссар тебе выражает персональную благодарность.
— Служу трудовому народу, — мрачно донеслось из машины.
— Я там пойду, послежу за разгрузкой, — он вздохнул. — Сержант Безуглый остается за старшего. Раз уж ты такой инициативный и предусмотрительный.
— Есть, — Безуглый высунулся из люка и молча протянул командиру кобуру с «наганом».
— При первой возможности сплавлю тебя на командирские курсы, — мстительно сказал Петров, пристегивая оружие.
— А ротный дело говорит, — вдумчиво заместил Симаков, когда старший лейтенант отошел подальше. — Характер у тебя, Сашка, въедливый, шило, опять же, в заднице… Прямая дорога в командиры.
— Да какой из него командир, — снисходительно ответил растянувшийся на крыше моторного отделения водитель. — Ему в цирке выступать. Клоуном.
— Разговорчики, — неожиданно рыкнул сержант.
— Ты чего, Сашка? — возмутился наводчик. — Я чуть махорку не рассыпал.
— Оба в танк, быстро, — скомандовал Безуглый. — Васька, проверь аккумуляторы, чтобы в следующий раз воздухом не запускать.
— Дорвался, — проворчал Осокин, вползая на свое место.
Остаток разгрузки прошел без приключений Сева подавал состав точно, как его наставник. Наконец последний танк съехал с платформы и ушел в сторону автобазы. Комиссар сполоснул лицо из ведра с мутной водой. Натянул гимнастерку и, пожав, как равному, руку юного машиниста, спустился с паровоза.
— Ну и какого черта ты на паровоз полез? — ворчливо встретил Белякова комбат. — Молодость решил вспомнить? Кого другого не мог послать уголь кидать?
— Уголь в топку, между прочим, тоже надо уметь бросать, — спокойно ответил комиссар. — И потом, почему «вспомнить»? Не такой уж я старый. На кой я тебе тут нужен был?
— Воодушевлять и контролировать, — объяснил комбат. — А вдруг я какой-нибудь акт саботажа совершу?
— Да ну тебя, — отмахнулся Беляков. — Ты однообразен, ей-богу.
— Ладно, ладно. Поехали, а то батальон уже почти весь на сборном пункте. Та-а-ак, а это кто еще?
Между путями по направлению к танкам ехал мотоциклист.
— Командир, — определил Шелепин, — что-то у меня нехорошие предчувствия. Или это по поводу твоих методов наведения дисциплины и прочих самоуправств, или это офицер связи. Даже не знаю, что хуже.
Мотоцикл остановился рядом с КВ — и машина и человек были белыми от пыли. Младший лейтенант, как теперь было видно по едва различимым кубарям, снял мотоциклетные очки, посмотрел на танкистов усталыми, воспаленными глазами и хрипло спросил:
— Товарищ майор, это 112-я танковая дивизия?
— Э-э-э, — протянул Шелепин. — А не могли бы представиться, товарищ младший лейтенант?
— Младший лейтенант Кузнецов, делегат связи Полевой службы штаба 27-го стрелкового корпуса. У меня пакет для командира батальона 112-й танковой майора Шелепина.
— Я Шелепин, — ответил комбат, расстегивая комбинезон.
Достав командирское удостоверение, он протянул его лейтенанту. Тот некоторое время смотрел на книжку мутными глазами, затем кивнул, и, достав из полевой сумки пакет, протянул его майору. И пакет, и держащая его рука мелко дрожали.
— Что с вами? — спросил комбат, ломая печать.
— Ничего, товарищ майор. Трое суток на ногах — немного устал.
Шелепин пробежал глазами листок бумаги и заметно помрачнел.
— Читай, — он сунул листок комиссару и повернулся к связному. — Давайте, товарищ младший лейтенант, я распишусь и отпущу вас. На вашем месте я бы по возвращении попросился поспать хотя бы часа четыре. А то так за рулем уснете.
— Есть попросить поспать… Разрешения, — невпопад ответил лейтенант и, вытащив из сумки журнал, подал его комбату.