Они не пройдут! Три бестселлера одним томом
Шрифт:
— Кто-то имеет предложить что-то другое? — спросил Волков.
Предложить не имел никто, и лейтенант продолжил:
— Они готовятся отражать атаку с фронта и пропускать в огневые мешки тех, кто идет с той стороны. Ставить при этом огневые точки у себя в тылу — нерасчетливо. А они расчетливы, этого не отнять. — Комроты стукнул кулаком по земле. — Атаки сзади немцы не ждут. Значит, бить надо оттуда. До других очагов их обороны — километра по полтора. Это и для дневного боя — за пределами, а уж ночью — подавно.
— А артиллерия? — тихо спросил комиссар. — Мы же видели позавчера, как они везли орудия в эту сторону.
— Везти-то везли, — неохотно вмешался в спор танкист, — да по своим они сразу бить не станут. А потом поздно будет.
— Неплохо бы узнать, — заметил старшина, — сколько их там всего сидит. А то вдруг там целый батальон окопался, а мы вопремся… Языка бы…
Берестов хмыкнул:
— Ну, как знал… Притащили мы одного.
— Я же сказал — без эксцессов! — возмутился Волков.
— Без эксцессов не получилось, — сухо ответил старший сержант. — Прямо на дозор выскочили. Одному Шумов голову свернул, просто, руками, второго с собой взяли…
— Пошли допрашивать, — приказал лейтенант.
Немец сидел возле танка на дне лощины. Руки пленного были связаны за спиной шнуром от его же маскировочной накидки, лицо носило следы несдержанности разведчиков. При виде командиров Ковалев, стоявший рядом с гитлеровцем, развел руками:
— Ничего не говорит. Утверждает, что это противоречит его чести солдата.
— Честь солдата… — Лейтенант почувствовал, что его душит гнев.
— Погодите, Александр Леонидович. — На лице Берестова играла какая-то особенно нехорошая улыбка. — Иван, голубчик, подойди-ка сюда.
Рядовой Шумов, лежавший невдалеке, вскочил и в два шага очутился возле пленного. Немец сжался, переводя взгляд с русского гиганта на русских командиров.
— Ваня, Ваня… — предостерегающе начал было Волков.
Опустившись на одно колено, Шумов положил огромную ладонь на темя фашисту. Криво улыбаясь, здоровяк-красноармеец легонько покачал немецкую голову из стороны в сторону.
— Ну, ухлебок, говорить будешь? — ласковым, прерывающимся от ненависти голосом спросил боец.
В роще окопались два неполных взвода — почти пятьдесят человек при восьми пулеметах и четырех противотанковых пушках. Их позиция была развернута фронтом на северо-восток, с юга этот укрепленный пункт прикрывало минное поле. По словам немца выходило, что линия фронта стабилизировалась четыре дня назад. Позавчера русские пошли в последнюю отчаянную контратаку, потеряли два танка и оставили попытки выбить гитлеровцев обратно в лес. Велев Шумову присматривать за пленным, Волков расправил на лобовой броне листок из блокнота, на котором он, согласно показаниям гитлеровца, набросал план рощи. После недолгого обсуждения план ночной атаки приобрел окончательный вид: пехота подползает к роще и уничтожает немцев в блиндажах, уделяя особое внимание противотанковым орудиям. По ракете вперед идут танки и грузовик с ранеными, ефрейтору Егорову придется немного потерпеть. Оставалось решить последний вопрос.
— Если мы вот так просто вопремся к нашим, нас могут принять за немцев, — сформулировал общую мысль Волков.
— Значит, нужно их как-то предупредить, — вторую общую мысль выразил Гольдберг.
— Ладно, — махнул рукой старший сержант Берестов, — я пойду.
— Ц-ц-ц, — покачал головой комроты, — армия у нас рабоче-крестьянская, а лицо у вас, Андрей Васильевич, я бы сказал, наоборот. А тут нужно сразу внушить доверие.
— И что прикажете с этим делать? — огрызнулся старший сержант. — Или Кошелева пошлете? А может, Шумова?
— Товарищ лейтенант, разрешите? — вступил в разговор немногословный до поры Медведев. — Я в тайге вырос, давайте я пойду? И рожа у меня вполне пролетарская.
Решено было, что пойдет Медведев и два бойца из его взвода, в том числе несостоявшийся зоотехник. Волков объяснил старшине, что от него требуется, а требовалось от того, прежде всего, завоевать доверие тех, кто его встретит. Берестов желчно поправил лейтенанта: в первую очередь Медведев должен был постараться, чтобы его не расстреляли на месте. Старшина послал бывшего белогвардейца по матери, забрал у Гольдберга бинокль и отправился изучать передний край. Лейтенант приказал разбудить его, если что-то произойдет (если все будет тихо, комроты следовало поднять в четыре часа дня), завернулся в шинель и уснул. Гольдберг и Берестов начали очередной свой бесконечный спор, и даже Петров, спина которого поджила, уснул возле танка. Старшина внимательно рассматривал в бинокль пространство между рощей и лощиной, намечая маршрут, по которому поползет ночью к своим. К счастью, между нашими и немецкими позициями не было заграждений, похоже, их просто не успели возвести. Медведев опустил бинокль и потер глаза. Очень хотелось спать, наверное, следовало сообщить об этом комиссару и отправиться на боковую до вечера, но сперва следовало хорошенько спланировать ночную вылазку. Старшина снова поднес к глазам немецкую оптику. Значит, сперва до этих воронок, потом, вон там, между трупами к танкам…
— Я бы, пожалуй, полз к тягачу.
Берестов, как всегда, ухитрился подобраться совершенно неслышно.
— От него вон к тем воронкам, а дальше, кажется, идет ход сообщения. — Он повернулся к Медведеву и устало ухмыльнулся: — Я, конечно, не настаиваю, просто у меня хороший опыт таких прогулок на пузе.
— Да, наверное.
Вообще говоря, старшина не то чтобы не любил командира первого взвода, а, скорее, относился к нему настороженно. Берестов был для него чужим, человеком из другого мира, здесь не было пресловутой классовой ненависти, скорее осознание того, что этот немолодой крепкий мужик происходит из той, старой, уже неимоверно далекой России. Но при всем при том Медведев не мог не признать, что из всей их роты старший сержант был лучшим и самым опытным бойцом.
— Странно как, Андрей Васильевич, — сказал старшина, передавая бинокль бывшему белогвардейцу, — вроде фронт — и такая тишина…
— Признаться, мне тоже как-то не по себе. — Берестов внимательно разглядывал ничейную полосу. — От тягача забирайте влево, там несколько воронок и кустики какие-то, измочаленные, правда… Да, о тишине. С Германской не люблю такого затишья. Сидя в окопе, войну не выиграешь. Хотя, конечно, солдату спокойней, когда он засел в свою ямку и никто его в атаку не гонит.
Медведев хмыкнул:
— Ну, вы прямо как по Боевому Уставу излагаете, Андрей Васильевич.
— А почему нет? — пожал плечами старший сержант. — В этом отношении Устав написан удивительно толково. Ну вот что, Денис. Иди-ка ты спать, тебе ночью силы понадобятся, в четыре часа я тебя разбужу. Ты уже решил, кого возьмешь с собой?
Старшина кивнул. Он был старше по званию, но ни на секунду не удивился, что лейтенант назначил дежурным именно Берестова. Никакого ущемления для себя Медведев здесь не видел — Андрей Васильевич был волк старый и опытный.