Они окружали Сталина
Шрифт:
Маленков, как утверждает его сын, большую часть года проводил в доме своей матери в поселке Удельная, под Москвой. Раньше он ездил по Москве и ее пригородам только в бронированном лимузине. Теперь же приходилось брать билеты на обычную электричку. В пути он молчал, иногда перебрасывался замечаниями с женой. Маленков сильно похудел, и поэтому его не всегда узнавали даже сверстники. Ежегодно летом Маленков отдыхал и лечился в привилегированных санаториях.
Однажды Маленков случайно встретился со старым большевиком Ю. Фридманом. «А ведь я, Георгий Максимилианович, именно благодаря вам провел пятнадцать лет в лагерях», – сказал Фридман. «Я ничего об этом не знал раньше», – ответил Маленков. «Но я же сам видел вашу подпись на моем деле», – возразил Фридман. Маленков, не желая продолжать разговор, быстро отошел в сторону.
Несколько раз в течение последних двадцати лет Маленков
Необщительность и чопорность Маленкова скрывали не столько значительность, сколько посредственность его личности. Его преступления не будут забыты, сколь бы усердно он их ни отмаливал, пока был жив.
Маленков умер в январе 1988 года в возрасте 86 лет. О его смерти наша печать ничего не сообщала в отличие от смерти Молотова. Отставного премьера похоронили узким семейным кругом на Кунцевском кладбище, и здесь не было ни одного западного корреспондента, они узнали о смерти Маленкова только через две недели. Все же большинство газет западных стран, пусть и с опозданием, подробно комментировали смерть несостоявшегося «наследника» Сталина. Мне трудно говорить о Маленкове как о талантливом государственном деятеле, способности которого были лишь деформированы или погублены страшной эпохой сталинизма. Нет, он был человеком вполне адекватным своей эпохе, которая находила и выдвигала таких людей.
ШТРИХИ ИЗ ЖИЗНИ МИХАИЛА СУСЛОВА
Главный идеолог, или «серый кардинал» партии
В конце января 1982 года печать, радио и телевидение СССР сообщили, что «на восьмидесятом году жизни после непродолжительной тяжелой болезни скончался член Политбюро, секретарь ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Михаил Андреевич Суслов». Через четыре дня после смерти Суслов был похоронен с такими официальными почестями, с какими после марта 1953 года не хоронили в Москве ни одного из высших руководителей партии и государства.
А между тем Суслов, казалось бы, не принадлежал к тем политическим деятелям нашей страны, которые за последние пятнадцать лет привлекали внимание внешнего мира. О нем говорили и писали мало, да и сам он не стремился к «паблисити», старался держаться в тени. Никогда он не был ни министром, ни заместителем Председателя Совета Министров СССР и лишь в Верховном Совете СССР занимал незаметную должность председателя Комиссии по иностранным делам Совета Союза. Почти всю жизнь он проработал в аппарате партии. Он был, как и Маленков, прежде всего «аппаратчиком», но, пожалуй, еще более искусным. Суслов поднимался вверх по ступеням партийной иерархии медленнее других. 33-летний Молотов был уже одним из секретарей ЦК РКП (б), так же как и 33-летний Каганович. Микоян в 33 года был наркомом и кандидатом в члены Политбюро, Маленков в свои 33 заведовал одним из самых важных отделов ЦК ВКП(б). Между тем 33-летний Суслов был рядовым инспектором Центральной Контрольной Комиссии. Но закончил он свою почти 80-летнюю жизнь не скромным пенсионером и не почетным членом ЦК, а человеком, облеченным огромной властью и занимающим второе место в партийной иерархии. Поэтому смерть Суслова вызвала так много откликов, толкований и прогнозов.
В последние семнадцать лет жизни Суслов считался главным идеологом партии. Как член Политбюро, отвечающий за вопросы идеологии, Суслов стоял на вершине пирамиды, выстроенной из множества идеологических учреждений. В ЦК КПСС он контролировал деятельность отделов культуры, пропаганды, науки и учебных заведений, а также два международных отдела. Суслов курировал Политуправление Советской Армии, отдел информации ЦК, отдел молодежных и общественных организаций. Под его руководством и контролем работало Министерство культуры СССР, Государственный комитет по делам издательств, Государственный комитет по кинематографии, Гостелерадио. Печать, цензура, ТАСС, связи КПСС с другими коммунистическими и рабочими партиями, внешняя политика СССР – все это входило в сферу деятельности Суслова. Ему приходилось, разумеется, работать в тесном контакте с КГБ и Прокуратурой СССР, особенно в связи с теми проблемами, которые объединяются не слишком ясным понятием «идеологическая диверсия». Немало забот доставляло Суслову и развившееся как раз в 60—70-е годы движение «диссидентов». Много внимания уделял Суслов
Особой его заботой было проведение многочисленных юбилеев: 50– и 60-летия Советской власти, 50-летия образования СССР, 100– и 110-летия со дня рождения В. И. Ленина – всего не перечислишь. В 1949 году Суслов – один из главных организаторов пышных торжеств по случаю 70-летия Сталина, в 1964 году – 70-летия Н. С. Хрущева, а в 1976 и 1981 годах – 70– и 75-летия Брежнева.
Сам он отличался скромностью и в личной, и в общественной жизни. Но умел при необходимости потакать тщеславию других. Хотя многие из названных выше юбилейных кампаний проводились с такой вызывающей примитивностью и сопровождались столь грубой лестью, что многие нередко спрашивали себя: чего хочет Суслов – поднять или уронить авторитет восхваляемых им лидеров партии?
Никто как будто не обвинял еще Суслова в жадности к материальным благам и наградам, стяжательстве, каких-либо излишествах, дорогу к которым открывала власть. Кое-кто из «верхних этажей» советского общества даже посмеивался порой над его аскетизмом. Но собственный аскетизм отнюдь не сочетался у Суслова с непримиримостью к чрезмерным запросам его партийных соратников, если дело не касалось проблем идеологии. Было немало случаев, когда Суслов оказывался крайне снисходителен к видным партийным и государственным работникам, замешанным в коррупции и материальных злоупотреблениях. Немало бумаг и докладных записок, которые должны были бы послужить поводом для немедленного судебного разбирательства и сурового наказания некоторых министров, секретарей обкомов, руководителей целых республик, прекращали свое движение в многочисленных сейфах кремлевского кабинета Суслова. Может быть, и в этом была одна из причин его влияния и власти?
Суслов очень ревностно относился к сохранению видимости внешней чистоты, нравственного благополучия и «близости к массам» окружавшей его партийной элиты. И всегда негодовал, если светлый мифологизированный образ «слуги народа» кем-то подвергался сомнению или еще хуже – критиковался. Характерный эпизод приводит в своих воспоминаниях журналист И. Шатуновский, в свое время (опираясь на идею Брежнева) опубликовавший в «Правде» фельетон об излишнем пристрастии жен и прочих родственников функционеров к путешествиям на служебных автомобилях по магазинам, ателье, баням и т. п. Публикация статьи вызвала недвусмысленную реакцию Суслова: «После обеда мне позвонил редактор „Крокодила“ Мануил Семенов:
– Я только что из «большого дома». Твой сегодняшний фельетон в пух и прах разделал Суслов. Кричал, что «Правда» натравливает народ на руководящий аппарат… Так что смотри!
Я усмехнулся. А чего мне смотреть? Суслов не в курсе дела. Узнает, кто подсказал тему, и умоется… Я принимал поздравления еще два дня. На третий грянул гром. Случилось это на редколлегии, которую вел все тот же заместитель главного…
– Так вот, товарищи, мы получили очень строгое замечание от Михаила Андреевича, – сказал он. – Фельетон «Теща на „Волге“ признан ошибочным и вредным…
Мне показалось, что я ослышался. Что происходит?
Брежнев против того, чтоб чьи-то тещи ездили на персональных машинах, а Суслов, выходит, «за»!.. Между тем в мою голову продолжали лететь кирпичи:
– Натравливает народ на руководящий аппарат… Потрафляет обывательским вкусам… Пытается вбить клин в морально-политическое единство…» [197] И подобные случаи не были единичны.
Интересный эпизод приводит в своей книге «Бодался теленок с дубом» А. Солженицын:
197
Шатуновский И. Человек в футляре//Огонек. 1989. № 4. С. 27