Они жаждут
Шрифт:
— Сэр, — сказал Палатазин. — Мне кажется, что некоторый прогресс имеется. Фоторобот подозреваемого был напечатан на первой полосе «Таймс» сегодня утром, и в дневных газетах он тоже будет помещен. Вечером его передадут телестанции. И еще «фольксваген»…
— Маловато, Палатазин, — сказал комиссар. — Ужасно мало.
— Согласен с вами, сэр, но это уже больше, чем мы имели раньше. Женщины — уличные проститутки — опасаются разговаривать с полицией. Они боятся Таракана. но не доверяют и нам тоже. Таким образом, мы должны найти человека с их помощью. Мои люди работают над поиском «фольксвагена» с двойкой, семеркой
— Подозреваю, что таких может быть несколько сотен, — сказал Мак-Брайд.
— Да, сэр. Возможно, тысяча или больше. Но согласитесь, что такая зацепка стоит того, чтобы ее раскопать.
— Мне нужны имена, капитан, имена и адреса. Мне нужны подозреваемые, которых можно было бы допросить. Мне требуется наблюдение за ними. И мне нужно, чтобы человек этот был пойман.
— Мы все этого хотим, комиссар, — тихо сказал Гарнетт. — Вы знаете, что капитан Палатазин целыми днями вел допросы и беседы, и что наблюдение за некоторыми людьми ведется. Только, в общем, сэр, похоже, что Таракан скрылся в подполье. Может, покинул город. Самая трудная работа — ловить такого убийцу с психическими мотивами…
— Избавьте меня от этих домыслов, — ответил Мак-Брайд. — Мне не нужны исповеди.
Он снова перевел взгляд на Палатазина, который безуспешно пытался разжечь свою трубку:
— Вы говорите, что единственной вашей зацепкой является сейчас номер «фольксвагена», так?
— Да, сэр. Боюсь, что это так.
Мак-Брайд громко вздохнул и сложил перед собой руки:
— Капитан, я не хочу, чтобы это превратилось в новый случай, как с Душителем с Холмов. Мне нужен преступник — или группа преступников — и поймать их нужно быстро, чтобы нам не набили задницу общественность и пресса. Не говоря уже о том факте, что пока этот негодяй остается не опознанным, мы рано или поздно можем наткнуться на новый труп девицы с бульвара. Этот парень должен сидеть в ящике, ясно? И он должен сидеть там очень скоро! — Он взял папку с рапортом и подтолкнул через стол Палатазину. — Если вы не можете его найти, капитан, я поставлю во главе дела того, кто может. Согласны? Теперь оба — за работу!
Пока они ждали лифта в холле за пределами конференц-зала, Гарнетт сказал:
— Ну, Энди, было не так плохо, как я опасался.
— Разве? Значит, меня надули. — Трубка Палатазина была холодна, как гранит, и он сунул ее в карман.
Гарнетт несколько секунд смотрел на него молча:
— Ты устал, Энди. Выложился. Дома все нормально?
— Дома? Да. Почему ты спрашиваешь?
— Если у тебя проблемы, скажи мне. Я не возражаю.
— Нет, проблем у меня нет. Не считая Таракана.
— Ага. — Гарнетт помолчал, наблюдая за перепрыгиванием светящихся цифр над дверью лифта. — Ты знаешь, нечто подобное способно вывести из равновесия самых крепких работников. Чертовски ответственно. У тебя такой вид, Энди, словно ты не спал два дня. Ты… черт, ты ведь сегодня даже не побрился, верно?
Палатазин провел рукой по подбородку и почувствовал, что он покрыт колючей щетиной. Да, кажется, он в самом деле не побрился.
— Кажется, люди тоже начинают замечать изменения в тебе. — Приехал лифт, и они вошли. Лифт начал опускаться. — Это плохо. Это ослабляет твое положение лидера.
Палатазин мрачно усмехнулся:
— Кажется, я знаю, кто тебе настучал. Брашер, да? Ленивая тупица. Или Цейтговель?
Гарнетт
— Разговоры пошли. Ты был сам не свой в последние дни.
— И они начали указывать пальцем? Так? Ну, хорошо. Потребовалось меньше времени, чем я предполагал.
— Энди, пойми меня правильно. Я говорю с тобой, как старый друг, так? О чем ты думал, когда вызвал Киркланда из голливудского отделения и потребовал засады на кладбище?
— О, — тихо сказал Палатазин. — Теперь я понимаю.
Дверь лифта открылась, выпустив их в широкий коридор, покрытый зеленым линолеумом. Они прошли к служебной комнате отдела убийств. К дверям с панелями из матового стекла.
— И? — сказал Гарнетт. — Так что же ты мне скажешь?
Палатазин повернулся к нему лицом. Глаза его были темными впадинами на бледном лице:
— Все дело в вандализме на…
— Я так и думал. Но ведь это не твоего отдела забота. Пусть ломают голову антивандалисты Голливуда. Ты занимаешься убийствами.
— Дай мне договорить до конца, — сказал Палатазин, в голосе его была дрожь, заставившая Гарнетта подумать: «Энди на самом пределе».
— Ты должен знать, что я родился в Венгрии, там люди совсем по-другому думают о многих вещах. Теперь я американец, но думаю, как венгр. Я все еще верю в вещи, в которые верит венгр. Можешь называть это предрассудками, старыми россказнями, но для меня это — правда.
Глаза Гарнетта сузились:
— Не понимаю.
— Мы по-другому смотрим на… жизнь и смерть, на вещи, которые ты счел бы материалом для фильмов или дешевых книжонок. Мы же думаем, что законами Бога не все объясняется, потому что у Дьявола свои законы.
— Ты говоришь о духах? Призраках? Ты хочешь, чтобы голливудская полиция занялась выслеживанием призраков? — Гарнетт едва не рассмеялся, но лицо его собеседника было каменно-серьезным. — Брось, ведь это шутка, верно? Что с тобой, Хелловинская горячка?
— Нет, я говорю не о привидениях, — сказал Палатазин. — И это не шутка. Горячка — возможно, но только моя горячка называется страхом, и она начинает опустошать меня изнутри всего.
— Энди, — тихо сказал Гарнетт. — Ты в самом деле… серьезно?
— У меня работа. Спасибо, что выслушал меня.
И прежде, чем Гарнетт мог остановить его, Палатазин исчез за дверями своей рабочей комнаты. Несколько секунд Гарнетт стоял в коридоре, почесывая голову.
«Что стряслось с этим ненормальным старым венгром? Теперь он нас всех заставит гоняться за призраками по кладбищам? Боже! — Слабо шевельнулась в сознании более мрачная мысль: — Неужели напряжение делает Энди неподходящим для работы? Боже, — подумал он, — надеюсь, что мне не придется… предпринимать чрезвычайных мер». А затем он повернулся спиной к двери и пошел в свой кабинет, расположенный дальше по коридору.
4
Интерком на столе Пейдж ла Санд щелкнул и ожил:
— Мисс ла Санд, вас хочет видеть некий Филипп Фалько.
Пейдж, ослепительная красавица-блондинка, которой только-только перевалило за сорок, подняла голову от документа, который в это момент изучала — она изучала вопрос покупки Слаусон-авеню, и нажала кнопку «ответ».
— Ведь у него не назначено, верно, Кэрол?
Тишина в две секунды. Потом:
— Нет, мэм. Но он говорит, что дело касается денег, которые некто должен вам.