Оникс и слоновая кость
Шрифт:
Чар-камни и ключ стали наградой за все утренние неприятности. До полудня она успеет привести себя в порядок и заглянуть к Боннеру, как обычно после возвращения из поездок.
– Не за что. Впрочем, моя щедрость не столь уж велика. Я хочу, чтобы до отъезда ты осмотрела наших лошадей. – Льюис опять потер шрамы.
«Этак он когда-нибудь сотрет их совсем», – подумала Кейт и кивнула с несчастным видом. Осмотр лошадей не был ее работой, но Льюис давно понял, что Кейт унаследовала способности своего отца и умела заранее
Все это было рискованно. Кейт сомневалась, что Льюис догадывается о ее даре «общаться» с лошадьми, тем не менее осторожность не повредит. Если она проявит излишнюю проницательность, обнаружив болезнь до появления видимых симптомов, возникнут вопросы. Тупица Корт способен принять ее талант за интуицию. Но ведь магики не глупцы. Они нечасто заходили на почту, вот только Кейт понятия не имела, на каком расстоянии действуют их чар-камни, и не собиралась проверять их возможности на собственной шкуре.
– Я бы не стал тебя просить, – продолжил Льюис, – однако совет не спускает с нас глаз. Ну после истории с Элизой и всего прочего.
Кейт закусила губу.
– Мейстер Льюис, думаете, я справлюсь? Травму Пипа я прозевала.
– Все ошибаются, Кейт. Я уверен, если бы его травму можно было распознать, ты бы ее не упустила.
Доверие мейстера несколько приободрило ее. Она сунула ключ в карман. Он звякнул, соприкоснувшись с лунным поясом.
– Тогда пойду прямо сейчас. – Кейт изобразила жизнерадостную улыбку.
Через некоторое время она во второй раз покинула свою комнату в «Пройдохе и кубке», на сей раз – умытая и в свежей одежде. Сигни настояла, чтобы она надела и лунный пояс.
– Не будь ханжой, Кейт. Да, пока у тебя нет дружка, зато пояс остановит твои месячные. Разве можно отказаться от такого?
С таким доводом спорить было сложно, и Кейт скрепя сердце уступила. По крайней мере, пояс теперь был надежно скрыт под одеждой. Выпасть он больше не мог, но Кейт все равно дергалась. Ей мерещилось, будто все прохожие его видят. Это было глупо, она ведь больше не благородная девица, которой надо заботиться о своей чести, однако впитанную с детства мораль не так-то легко отбросить.
Том Боннер стоял у горна в кузнице своего отца. От огня его лицо раскраснелось и блестело. Рубаху он сбросил, оставшись в штанах и тонком тельнике. Рукава были закатаны, обнажая мускулистые руки. При виде Кейт его мальчишеское лицо осветила широкая улыбка:
– Я уж и не надеялся, что ты зайдешь.
Кейт сняла с плеча седельную сумку, положила ее на ближайшую лавку и весело спросила:
– Разве я когда-нибудь не заходила?
– Гораздо чаще, чем мне бы хотелось, – буркнул он.
– Не всем же быть такими непогрешимыми, как ты, Том Боннер.
– Знаю, увы. Мир был бы куда лучше, если бы все были как я.
Кейт в этом не сомневалась.
– Я ненадолго, Том.
– Я уж догадался.
Он щипцами вытащил из горна раскаленную
Рассмеявшись, Кейт принялась колотить его кулаками по спине.
– Том, мы виделись всего четыре дня назад! Я, конечно, тоже по тебе соскучилась, но ты меня сейчас задушишь!
Прижав ее напоследок еще крепче, он со вздохом разжал объятия:
– Какая же ты маленькая и хрупкая.
Возвышаясь над Кейт, точно башня, он смотрел на нее своими травянисто-зелеными глазами. Рыжие волосы он связывал в короткий хвостик. Том был красив, но эта его красота была дикой, медвежьей: пугающе-крупный и в то же время – уютно-мягкий.
– Все эти четыре дня я места себе не находил – так боялся за тебя.
– Я вовсе не хрупкая. – Кейт ткнула его пальцем в твердую, как камень, грудь. – А тебе лучше других известно, что я просто не могу не вернуться.
– Да, ты знаешь «лошадиное слово», но это не защитит тебя от всего. – Том сурово взглянул на нее. – Я беспокоюсь, Кейт.
Пожав плечами, она опустила глаза. Он и не подозревал, насколько прав, однако рассказывать о Пипе не стоило. Если не считать Сигни, Боннер был единственным, кто знал о ее магии. И то только потому, что сам он был диким, террамантом, рудознатцем с недюжинным даром к кузнечному ремеслу. Кейт обнаружила его дар случайно, когда Том пришел подковать лошадей на почте и неосмотрительно разогнул покореженную подкову безо всякого молотка. Другой, наверное, ничего бы не заметил, но Кейт в тот день была особенно внимательной. Позже, уже доверившись Тому, она отругала его за беспечность.
– Мне приятно, что ты беспокоишься за меня. – Ее губы изогнулись в улыбке. – Я не променяла бы твое беспокойство ни на что на свете. Ты и Сигни – целых два человека, которых моя смерть огорчит. По-моему, это успех, – брякнула она, и улыбка сползла с ее лица.
После всех неприятностей сегодняшнего утра правда вдруг открылась ей с суровой беспощадностью. К счастью, Боннер уже отошел к шкафу у дальней стены кузницы, где висели ножи, мечи, копья, булавы, кистени и прочее оружие.
– Лучше два человека, искренне любящих тебя, чем целая толпа шапочных знакомых, – рассудительно заметил Том, оглянувшись через плечо.
– Ты прямо как твой отец, – ответила Кейт и тут же осеклась, заметив, как он напрягся. – Ох, извини, я не… То есть это была похвала. – Она кашлянула. – Как он, кстати? Ему лучше?
– Нет. – Боннер вытащил из шкафа деревянный ящичек и осторожно, как люльку с младенцем, поставил его на верстак.
Кейт вздохнула. Несколько месяцев назад отец Тома слег с недугом, справиться с которым лекари не могли. Скорее всего, болезнь была неизлечима. Кейт уже видела симптомы смертельных заболеваний и безошибочно распознала их у Боннера-старшего, но не осмеливалась сказать об этом Тому.