Онлирия
Шрифт:
Келим летел в самолете “PANAM” над чахлыми финскими лесами и невысокими горами, покрытыми сплошь хвойными деревьями. И ему вдруг стало необыкновенно печально от всего этого: плавного полета над финскими просторами, где яснооко расплескались многочисленные пятна озер, от неторопливого этого полета над дремучими лесами, медлительными финнами, острокрылыми чайками, автомобилями с зажженными днем фарами… Грустно было пролетать над домиком
Уллы, над ее земными надеждами, точно такими же, как и у любой молодой женщины до Ноева потопа… У нее был новый американский протез, который она не хотела носить. Уродливый же костыль с ухватом для локтя, напоминающий крупнокалиберный пулемет, был для нее привычней.
Тоска
Предметов этих, неподвижных, несравнимо больше, чем живых существ. Окружая человека со всех сторон в его жизни, именно неживые предметы внушают ему самые разные желания. И вполне может статься, что придет время – и именно костыли одноногой финки, столь похожие на автоматическое оружие, внушат ей мысль о свободных полетах без помощи крыльев…
Думая о тех, что разбились в эти дни при полетах и в ближайшем будущем должны были разбиться, Келим осознавал полное свое бессилие перед тем началом, которое для чего-то создает существа, их желания, предметы. Этому творящему началу угодно было прихотливо сочинять миллиарды новых слов, каждое из которых выражало собою или грусть живой души по поводу своей быстротечности, или печаль какой-нибудь недолговечной вещи, в факте появления которой также отражалась бренность мира.
Канцелярия, фабрика, исследовательский институт или вдохновенное сердце поэта – все эти вместилища организованных усилий человеческого разума также беспрерывно исторгали из себя новые предметы. Но вся безмерная множественность вещей, ярких или невзрачных, делала неотвратимым желание каждой из них чуть отдалиться от других и расположиться в пространстве таким образом, чтобы она ощущалась со всех сторон. Поэтому и моргали в ночном небе все желтенькие звезды, а души людей испытывали неудержимое желание полететь безо всяких крыльев.
В Португалии несколько иностранных туристов, шесть человек, кинулись с обрыва морского побережья на том самом месте, которое считается самой западной точкой европейского континента. Четверо из них один за другим сразу же попадали в море, и только двое улетели и скрылись за горизонтом. Келим прибыл на место происшествия и нашел там человека по имени Жоао Наморра, который видел, как, разбежавшись, прыгали с обрыва молодые люди, две девушки и четверо парней, все одинаково длинноволосые, в майках, шортах и рваных джинсах. Рыбак Жоао рассказывал возбужденно, со встревоженным видом. Ни слова не понимая из речи португальца, Келим с напряженным вниманием вглядывался в его загорелое, в трещинках морщин, худощавое лицо – и ясно видел, как все это происходило на обрывистом берегу.
Чтобы узнать имена погибших и тех двоих, которые улетели за морской горизонт, Келиму надо было вновь поехать в Лиссабон, и на обратном пути он познакомился в автобусе с одним иностранным туристом из Южной Кореи, который говорил на английском и сделал ему очень важное сообщение. Оказывается, дело с полетами людей и в связи с этим с многочисленными случаями их падения и гибели стало в Португалии объектом государственного внимания. Полиция оповестила граждан о проникновении в страну необыкновенно мощной и опасной фанатической секты. Сектанты побуждают поверивших им неофитов бросаться с крыш многоэтажных домов, причем сами, владея каким-то секретом безаппаратного полета, остаются целыми, а кинувшиеся вслед за ними люди разбиваются насмерть. Корейский турист, рассказавший все это, добавил еще от себя,
Полиция, оказывается, начала задерживать всех подозрительных, в особенности иностранцев. Турист из Кореи, рослый человек с седыми белоснежными волосами, но с угольно-черными большими бровями, уже побывал, оказывается, в ее руках и прошел через тщательное дознание. Келиму вовсе не хотелось иметь дело с португальской полицией, и он на первой же остановке скрылся в туалете, где пробыл до того времени, пока не ушел его автобус. Вполне могло быть, что корейский путешественник из лояльности к доброжелательной лиссабонской полиции, отпустившей его с миром, сообщит ей о подозрительном туристе из
России, и поэтому на всякий случай Келим вернулся обратным автобусом на то же самое место, откуда недавно выезжал в Лиссабон. Здесь среди тысяч иностранных туристов, беспрерывно прибывавших и затем, посетив самую крайнюю западную точку Европы, уезжавших восвояси, легче было скрыться от любознательных глаз полиции.
Но, до темноты протолкавшись в массе людей, обозревающих с высоких берегов невыразительно-пустые дали Атлантики, поужинав в замечательном рыбном ресторане, где подавали суп из омаров, Келим направился по уже знакомой тропе в ту сторону, где находился обрыв, с которого бросились в полет шестеро молодых людей. Там среди багровой мглы, словно раскаленной изнутри и беззвучно огнедышащей, в потухающих сумерках позднего морского заката и провел Келим последние минуты своего пребывания в Португалии, стране знаменитых морских путешественников и старинных флибустьеров…
Не желая быть обнаруженным португальской полицией, Келим решил устремиться за той парочкой, которая скрылась, по рассказам рыбака Жоао Наморры, в юго-западном направлении Атлантики. Можно было предположить, что один из отлетевших – обязательно инструктор, его-то и надо было Келиму уловить. Но возможно, что это какой-нибудь бывший служащий из развалившегося демонария.
В таком случае, надо было встретиться с ним и выяснить, на кого он работает.
Очевидно, подумал он, старая тактика таинственности и умалчивания была окончательно пересмотрена князем: он решил левитацию обратить из чуда в заведомую рутину, привлекательную для людей тем, что она станет объектом государственного запрета. И хотя правительственная полиция начнет теперь призывать граждан не бросаться с крыш, люди все равно будут прыгать очертя голову со всяких высоких мест. Князь знал об этом непреодолимом людском упрямстве и на сем, видимо, строил свой расчет.
Таким образом, догадался Келим, князь решил действовать с двух фронтов: явного и тайного, видимого и невидимого – это предупреждения и запреты полиции, с одной стороны, и агентурная работа его эмиссаров – с другой… И снова возвращаясь к сравнению с игрой в шахматы, Келим видел, что князь всегда играет черными фигурами – свои ходы вынужден делать после ходов белыми. Способный лишь навредить наступательной стройности белых, но целиком зависимый от них как в темпе игры, так и в выборе стиля, Черный игрок всегда мог только вставлять палки в колеса, портить качество и пародировать игру
Белого. А очень часто он попросту воровал с доски фигуру или старался незаметно переставить пешку – примитивно жульничал.
Бог создал Своих Ангелов летающими. Князь внушил людям мысль о возможности левитации. Летать людям всегда хотелось – потому что они должны были когда-нибудь овладеть полетами: так было положено в замысле. Но на это князь ответил тем, что вызвал преждевременное жгучее нетерпение в сердцах летателей, которые назавтра уже могли бы получить с небесного склада новенькие ангельские крылья.