Опал императрицы (Опал Сисси)
Шрифт:
– Значит, вы меня гоните? – прошептала молодая женщина.
– Нет, но в моем доме вам оставаться нельзя. Что бы вы ни думали, здесь вы не только сами не будете в безопасности, но можете навлечь беду на кого-нибудь из тех, кто здесь живет. Этого я ни за что не допущу: они – моя семья, и я дорожу ими.
– Иначе говоря, вы не чувствуете себя достаточно сильным, чтобы защитить меня? – презрительно бросила она. – Испугались?
– Не говорите глупостей! Я дал вам достаточно доказательств обратного. Я могу защитить кого угодно, и люди, живущие здесь, тоже не трусы. Но они уже не молоды. Что до меня,
– Так женитесь на мне! Тогда никто ничего не скажет!
– Вы полагаете? Даже ваш отец и ваш брат, которые так меня любят? Прибавим к этому, что вы – несовершеннолетняя. Если мне не изменяет память, до этого еще год?
– Вы не так рассуждали в прошлом году в ботаническом саду, в Париже! Вы хотели меня похитить, немедленно жениться на мне...
Я был безумцем, охотно признаю это, но я мечтал тогда только о благословении нашего брака, а потом прятал бы вас до тех пор, пока мы не смогли бы узаконить наши отношения!
– Ну, давайте так и сделаем! По крайней мере, мы получим удовольствие от того, что станем любить друг друга... так, как нам обоим хочется. Не говорите «нет», я знаю, я чувствую, что вы меня хотите!
К несчастью, она была права. Желая завладеть им, Анелька сделалась соблазнительнее, чем когда-либо, а связь Альдо с венгерской певицей окончилась уже несколько месяцев назад. Глядя, как она медленно идет к нему, раскрыв объятия, предлагая себя, как трепещет ее тело под тонкой тканью платья, как блестят ее полуоткрытые губы, Альдо мгновенно понял, насколько велика опасность. Он ускользнул в момент, когда был почти пойман, и направился к камину, где простоял, повернувшись к ней спиной, ровно столько времени, сколько надо, чтобы закурить и взять себя в руки.
– Мне кажется, я уже сказал вам, что был безумцем, – чуть изменившимся голосом проговорил Морозини. – О женитьбе не может быть и речи. Вы забыли, что я должен снова уехать?
– Чудесно! Возьмите меня с собой! Мы можем совершить приятнейшую... во всех отношениях поездку, да?
Морозини уже понял, что ему трудно будет от нее избавиться. Надо было срочно найти решение. Он заговорил очень сухо:
– Я никогда не смешиваю дела и... развлечения. Умышленно брошенное им слово задело ее:
– Вы могли бы сказать: «любовь»?..
– Когда между людьми нет доверия, о любви говорить не приходится. Но вы были правы, рассчитывая, что я не покину вас. Вы ведь приехали сюда искать убежища, не так ли?
– Я приехала к вам!
Он нетерпеливо дернулся.
– Не будем валить все в одну кучу! Я подыщу для вас безопасное место. Но не думаю, чтобы таким местом мог быть мой дом!
– Почему?
– Потому что, если какой-нибудь хитрец нападет на ваш след, он обязательно доберется до этого дома. А поскольку сейчас не годится ни один из тех шикарных отелей, в каких вы привыкли останавливаться, мне нужно до отъезда найти вам жилье. Если, конечно, вы не хотите уехать из Венеции в Швейцарию или во Францию, как собирались...
– Я вовсе туда не собиралась! Я хотела только сюда, и, раз уж я здесь, здесь и останусь, как сказал не помню какой великий человек.
Она снова шагнула к нему, но теперь, казалось, с более мирными намерениями, и Морозини не сдвинулся с места – смешно было бы превращать свидание в соревнование по бегу. Впрочем, Анелька удовольствовалась тем, что протянула ему руку, которую он не мог не принять.
– Ну вот, – с улыбкой сказала она. – Я объявляю вам самую нежную войну, какая только бывает. У меня нет иной цели, как вновь завоевать вас, ведь связь между нами, кажется, ослабела. Поселите меня где хотите, лишь бы в этом городе, но запомните хорошенько, что я вам скажу: в один прекрасный день вы сами введете меня в этот дворец, и мы с вами заживем здесь душа в душу.
Подумав, что умнее будет удовлетвориться полупобедой, Альдо легонько коснулся губами протянутой ему руки и, в свою очередь, улыбнулся. Но каждый, кто хорошо его знал, увидел бы в этой улыбке вызов.
– Поживем – увидим! А сейчас я займусь вашим переселением... мисс Кэмпбелл. До тех пор чувствуйте себя как дома, и я надеюсь, вы окажете мне честь пообедать со мной и с моим другом Ги.
– С удовольствием. Значит, я могу ходить по всему дому? – спросила она, повернувшись на своих высоких каблуках, так что платье разлетелось, еще чуть-чуть приоткрыв ноги.
– Естественно! Кроме, конечно же, спален... и кухни! Если желаете, Ги покажет вам магазин.
– О, не беспокойтесь, – сердито отозвалась Анелька. – Я и не собиралась путаться в юбках этой толстухи, которая воображает о себе невесть что, хотя на самом деле всего-навсего кухарка!
– Вот тут вы ошибаетесь. Чечина не простая кухарка. Она служила в доме еще до моего рождения, и моя мать очень ее любила. Я тоже, – строго сказал Морозини. – Она в каком-то смысле добрый гений моего дома. Постарайтесь это запомнить!
– Понятно! Если я хочу когда-нибудь стать княгиней Морозини, мне придется приручить дракона, – вздохнула Анелька.
– Лучше сразу предупредить вас: этот дракон не приручается! До скорого!
Оставив Анельку изучать содержимое высоких книжных шкафов и выбирать себе книгу по вкусу, Альдо вышел из комнаты и отправился искать Чечину. Далеко ходить не пришлось: та словно по волшебству оказалась в «портего», длинной галерее-музее, какие имеются в большинстве венецианских палаццо. С невинным видом старая служанка обмахивала метелкой из перьев стоявший на порфировой подставке стеклянный ящик с каравеллой под распущенными парусами внутри. Альдо не обманул ее притворно равнодушный вид.
– Это очень гадко – подслушивать под дверью! – прошептал он. – Ты должна рассказать об этом на исповеди!
– Смешно! Будто ты не знаешь, какие здесь толстые двери, ничего и не услышишь!
– Может быть... когда они закрыты. А эта была приотворена, – продолжал он дразнить толстуху. – И давно ты орудуешь здесь этой штукой?
– Ладно, хватит! Куда ты ее денешь?
– Поселю у Анны-Марии. Никто не станет искать ее там. Ей будет спокойно.
– Ей что – покой нужен? Посмотрев на нее, и не скажешь!