Опаленные крылья мечты
Шрифт:
– Доброе утро. Просто замечательно, - Ольга лучезарно улыбнулась.
– Будете слушать?
– Конечно.
– Врач сжал между ладонями блестящий металлический кругляш, согревая.
– Как почетной пациентке нашего отделения открою вам маленькую тайну: гипс, таблетки, уколы... все это дополнительные методы, не имеющие отношения к лечению, главное...
– он сделал паузу, вставил венчающие трубки стетоскопа пластиковые шарики в уши.
– Что же главное?
– поинтересовалась Оля, расстегивая рубаху.
– Главное дыхание, - Эразм Модестович приложил кругляш к спине.
Совершая обход больных, главврач неизменно прослушивал дыхание, и всякий раз, по завершении процесса, кивал, словно находил подтверждение неким мыслям. Он и на сей раз не изменил привычке, тщательно выслушав пациентку, с удовлетворением кивнул.
– Так что же с дыханием?
– застегиваясь, Ольга выжидательно взглянула на врача.
– А дыхание, моя дорогая, основа основ. Дыхание указывает начало болезни, оно же определяет и окончание. По дыханию хороший специалист легко определит, и с уверенностью скажет, в каком состоянии находится организм, что в нем не так, где именно сбой.
– И о чем говорит мое дыхание?
– Оля лукаво улыбнулась.
– Ваше дыхание говорит, что я, не опасаясь, могу перевести вас со стационара на амбулаторный режим лечения. Тем более, ваши близкие выразили такое настойчивое желание вас забрать, что..., - доктор развел руками, - мне сложно сопротивляться подобному напору.
– Я...
– распахнув глаза, Ольга растерянно смотрела на доктора, - вы меня отпускаете? Я могу идти домой?!
– Конечно. Ходите вы уже замечательно, дышите превосходно. Конечно, можно было бы полежать еще недельку, но...
– И я могу собраться прямо сейчас?
– перебила Ольга.
– Разумеется. К тому же вас ждут, и, по-моему, уже довольно долго.
Ольга схватилась за голову, представив, что измученные ожиданием родители вот-вот уйдут, а она об этом даже не знает, спрыгнув с постели, лихорадочно заметалась по палате, не зная, за что схватиться. Нужно было собрать и упаковать накопившиеся за несколько недель вещи, различную бытовую мелочь, что по ее просьбе постепенно приносили из дома родители. Хорошо еще, на днях Павел забрал большую часть книг, иначе унести все разом не представлялось бы возможным.
Оля извлекла из-под койки крепкую объемистую сумку, оставленную братом "на всякий случай". Не известно, знал ли он заранее, но, в любом случае, сумка оказалась весьма кстати. Складывая в сумку книги, одежду, тюбики с кремами и туалетные принадлежности Ольга пришла в ужас от того, сколько, оказывается, вещей было принесено из дома: аккуратно разложенное на подоконник, развешенное на крючки и спинку кровати, уложенное в тумбочку, все это пригождалось по мере необходимости, и, размываясь по пространству помещения, не создавало видимого объема. Но стоило приступить к сборам...
В палату зашла Люсьен, поинтересовалась:
– Выписываешься?
– Да, Люся, представляешь, наконец-то выйду из опостылевшей больницы. Так по дому соскучилась!
– радостно воскликнул Ольга, но, взглянув на девушку, осеклась.
После случая на крыльце Люся вся как-то сникла, сгорбилась, незаметная, словно тень, блуждала по больничным коридорам, а когда возвращалась - ее лицо было печально, а взгляд тосклив.
Мысль озарила молнией. Покосившись на сумку, Ольга сказала с подъемом:
– Знаешь, у меня накопилось столько вещей, не унести за раз, давай я тебе оставлю! Вот, смотри, свитер теплый, шерстяной, сейчас лето, мне не нужен, а тебе может пригодиться - в коридорах прохладно; вот пакет новеньких полотенец, даже не вскрытый, а это крема, едва начатые, а ведь дома целый набор не распакованный - куда мне столько. Да не стой столбом, помогай!
– Она принялась раскладывать на одеяло одежду, доставать разноцветные тюбики, выкладывать стопочкой книги.
Поначалу скованная, Люсьен оживилась, ее лицо разгладилось, а на щеках заиграл румянец. Она гладила мягкий ворс свитера, откупоривала бутыльки, шуршала страницами, с каждым движением возвращаясь к жизни из сумрачного мира печали, в котором непрерывно прибывала последнее время.
– И ты выбирай!
– Ольга обратилась к Оксане, заметив, что та уже некоторое время с видимым интересом наблюдает за процессом.
– Ведь не утащу все, да и к вам я привыкла, столько времени в одной палате провели, хочу что-нибудь оставить на память!
Оксана дернула краешком губ, сказала скептически:
– Такое не то что помнить, поскорее забыть хочется. Больница не лучшая тема для воспоминаний, но, раз предлагаешь...
– Она привстала на кровати, внимательно осмотрела разложенные вещи.
– Свитера и прочие шмотки мне ни к чему, все равно надеть не смогу с этими культяпками, а вот пару - тройку книжек, и вон тот крем возьму с удовольствием.
Ольга оставила на кровати указанные вещи, добавила кое-что от себя, остальное спутанным комом бросила в сумку, быстро оделась, бегло оглядела комнату - не забыла ли чего. Махнув на прощание рукой, она двинулась вслед за медсестрой, что уже вынесла сумку в коридор. Проходя мимо пустующей кровати, Ольга ненадолго остановилась, в памяти всплыло доброе лицо, а в голове зазвучал ласковый голос, тяжело вздохнув, вышла из палаты.
Спустившись с лестницы, Ольга поблагодарила медсестру за помощь. В душе царило ликование, четыре долгих недели остались позади. Несмотря на частые посещения родителей, интересные книги и появление Олега, время тянулось медленно. Жажда жизни рвалась изнутри, требуя изменений, невозможных в тесных рамках больничного распорядка. Странно было лишь одно - родители по какой-то причине не предупредили о грядущей выписке, но, по всей видимости, они просто хотели сделать сюрприз.
Ольга обвела взглядом вестибюль, ожидая увидеть родные лица, но никого не обнаружила. Предположив, что родители вышли на свежий воздух, она спустилась со ступенек и пошла к выходу, когда из-за одной из украшенных зеркалами колонн навстречу вышел мужчина. Ойкнув от неожиданности, Ольга остановилась, но, узнав Олега, улыбнулась, сказала, приветливо:
– Как здорово, что мы встретились. Минутой позже, ты бы уже не успел.
– Действительно здорово. А что случилось?
– поинтересовался Олег.