Опаленные крылья мечты
Шрифт:
Ближе к вечеру Ольга зашла к родителям. Оказалось, что за полчаса до ее прихода, к матери заехали двоюродная сестра с мужем и дочерьми. Гости уже расположились за столом, уставленным всевозможными блюдами, и оживленно обсуждали последние новости: будет ли холодной осень, пойдет или нет президент на второй срок, и насколько подорожают продукты с началом учебного года.
На удивление, телевизор не работал, но младшая из дочерей гостьи уже шарила глазами по полкам, с явным желанием исправить досадное упущение. Стол перегородил большую часть комнаты, а визитеры, не ограничивая себя пространством, заняли все оставшееся место, и Ольге пришлось протискиваться боком, чтобы ненароком кого не зацепить. Пришедший чуть позже, Павел, не церемонясь, встал на четвереньки и прошел под столом, отчего опешившее семейство живо поджало ноги, тем самым упростив ему задачу.
Когда новоприбывшие заняли места и все успокоились, слово взял Сергей Петрович.
– Хочу выразить радость от вашего, - он кивнул гостям, - визита. Наш дом всегда открыт, но, к сожалению, гости приходят не так часто, как хотелось бы...
Ольга слушала, искоса рассматривая родственников. Пашка делал тоже самое, но более непосредственно, разглядывая девушек в упор, чем их заметно нервировал.
Дослушав речь, тетя Эмма расцвела улыбкой, подняла хрустальный бокал в ответном жесте. Ее долговязый муж о чем-то задумался, но, получив незаметный тычок локтем, заговорил:
– Да, да. Мы уже давно собиралась, но дела: дача, ремонт... А тут, как ни кстати, Иришка учебу завалила, репетиторов пришлось нанимать...
– взглянув на жену, он осекся, сник, и уткнулся в тарелку.
– Сейчас все в работе.
– На лице Ирины Степановны обозначилась озабоченность.
– Наша тоже учебу завалила, правда, из-за травмы, но все равно, это же лишнее время, силы, да и нервы, а они не железные. Столько бессонных ночей, я совсем издергалась. Ведь это ВУЗ!.. не школа, не шарашка какая. Сейчас таких денег все стоит. Не поступи Ольга на бесплатное - не приложу ума, как бы выкручивались.
Тетя Эмма понимающе кивала, пытливым взглядом анализируя салаты на предмет составляющих ингредиентов, сказала скороговоркой:
– Действительно, времена нынче тяжелые. Ирина, а с чем во-он тот салат? Передай мне, пожалуйста, и вот эту подливку, цвет немного не очень, но запах неплохой. Павел, а ты почему не кушаешь? Худющий стал! Накладывай, не стесняйся, чай дома, не в гостях, ха-ха!
– Она обвела горделивым взглядом стол, ожидая реакции. Все одобрительно заулыбались, только младшая из сестер, надув губки, недовольно ковырялась в тарелке.
Зазвенели вилки, задвигались челюсти. Воспользовавшись паузой, младшая из дочерей вытащила откуда-то пульт и щелкнула кнопочкой. Привычно зажурчал телевизор, замелькали картинки новостей: вот где-то опрокинулся поезд, ведущая берет интервью у пьяного машиниста, а вот свежие, еще тлеющие обломки упавшего самолета, камера выхватывает крупным планом обезображенные тела, а здесь автодорожное происшествие - во весь экран показывают окровавленные ошметки, вплавленные в искореженную груду металла.
Обстановка сразу стала раскованнее: вилки застучали громче, а разговоры переключились на бытовую почву. Сергей Петрович достал из недр шкафа изящную бутылку коньяка, разлил в рюмочки. Лицо мужа тети Эммы тут же разгладилось, а взгляд обрел заинтересованность. Пригладив усы, он одним движением отправил содержимое рюмочки в рот, крякнул, захрустел огурчиком.
– Как дочка-то поживает, - тетя Эмма повернулась к Ольге, - замуж не собралась?
– Да куда ей, - Ирина Степановна снисходительно подняла бровь.
– Это в наше время девки рано замуж выскакивали, потому как на шее у родителей сидеть было зазорно, и мужики самостоятельнее были.
– Это да, - тетка кивала в такт словам, - вырождаются люди. Ну, жених-то есть?
– Да есть какой-то.
– Что значит какой-то?
– не выдержала Ольга.
– Он не какой-то, а самый лучший!
– Еще какой лучший!
– Павел подержал сестру.
– Он меня плавать учил.
– Ну, если плавать учил, тогда да, тогда конечно. Даже спорить нечего - идеал, а не мужчина, - усмехнулась мать.
Ольга смотрела на мать и не могла понять, смеется она, или говорит серьезно. Разговор уже ушел в другое русло, но на душе остался неприятный осадок. Вернулся утренний страх, кольнуло сердце, а в груди засосало от чувства близкой потери. Извинившись, Ольга встала из-за стола, прошла в ванную, плеснула в лицо водой. Холодные капли взбодрили. Возвращаясь, она столкнулась с отцом. Тот проходил мимо, но остановился, потрепал волосы ладонью, шершавой и теплой.
– Не сердись на маму. Ты же знаешь, она нас всех очень любит, хотя, порой ее заносит.
– Знаю, - Оля опустила глаза, - конечно, я это знаю, но от ее слов мне не по себе. Порой мне кажется, что она нас...
– она запнулась, не решаясь выговорить ужасное, - просто ненавидит! Как, как такое может быть, ведь она же наша мама?
– в ее глазах стояли слезы.
Покачав головой, отец крепко обнял дочь за плечи, усадил на табурет, присел рядом на корточки, произнес нараспев:
– Когда-то давно жила-была маленькая девочка и у нее были строгие, но любящие родители. Порой, они запрещали маленькой девочке делать что-то интересное, а иногда говорили неприятные вещи. Девочка обижалась, плакала, но соглашалась, следуя советам взрослых. Потом девочка выросла, стала умной, красивой, завела семью. Ее родители состарились, переехали в деревню и больше не докучали советами, занимаясь возделыванием своего маленького участка. А потом у девочки появились дети, сперва дочь, а потом и сын. Она их очень любила, так любила, что ни за что в жизни не хотела, чтобы с ними случилось что-то плохое, поэтому старалась оградить от всего опасного, помочь, предостеречь. Ее любовь доходила до абсурда: вместо того, чтобы поговорить с детьми, помочь опытом, она просто кричала, ругалась нехорошими словами, предостерегая от ошибок, которые, как ей казалось, дети должны непременно совершить...
В каждом взрослом прячется ребенок. Каких бы вершин человек ни достиг, чему бы ни научился, частица детства навсегда остается в нем, в поступках, в мыслях, в желаниях. Поэтому, если бы наша взрослая, семейная женщина взглянула вглубь, туда, куда люди не пускают даже самых близких, то увидела бы маленькую девочку, которая так любила своих родителей, что переняла их все, даже самые мельчайшие привычки.
Рядом с отцом было хорошо и уютно, тихий голос убаюкивал, а мерно вздымающееся, в такт дыханию, плечо успокаивало, создавая ощущение защищенности и тепла.
Ольга обняла отца, прижалась к колючей щеке, сказала с благодарностью:
– Спасибо. Извини за слезы, что-то у меня сегодня с настроением не ладится, - она улыбнулась, промокнула кончиками пальцев уголки глаз.
Когда Оля встала, отец слегка наклонил голову, как бы невзначай произнес:
– Жизнь полна сюрпризов, и далеко не все из них приятные, но наибольшую боль всегда доставляют самые близкие люди.
На ночь Оля осталась у родителей. Позвонив Олегу, она долго слушала длинные равномерные гудки, отзывающиеся в груди странным болезненным щемом, но, так и не дождавшись ответа, повесила трубку. А вечером, когда гости ушли, а семья постепенно разошлась спать, она долго ворочалась, не в силах заснуть от переживаний прошедшего дня.