Опаленные страстью
Шрифт:
Эмори уставился на нее.
— Что ты сказала?
— О сумасшедшем доме?
— Нет, до этого. Она сдвинула брови.
— Что он вообразил себя богом?
Эмори выпрямился, спустил Аннели с колен, взял письмо и долго, с удивлением смотрел на него.
— Не может быть, — пробормотал он. — Не может быть, черт возьми. Дюрок, негодяй! Ты думал, тебе это сойдет с рук?
Он вскочил, быстро оделся, сунул ноги в башмаки.
— Что случилось? Ты что-нибудь вспомнил? — спросила Аннели.
Он посмотрел на нее и перевел взгляд на круглое окошко. Небо было серым с фиолетовой полоской вдоль горизонта, море — все еще черным, но скоро рассвет, и, если Эмори не ошибся в расчетах, до Торбея осталось меньше сорока морских миль.
Он подошел к Аннели, взял в ладони ее лицо, крепко поцеловал.
— Я говорил, что люблю тебя?
— Мне так приятно слышать это снова, но…
— Говорил, что ты смелая, красивая, умная, и я хочу, чтобы ты мне родила много детей, и чтобы они были такими же умными, смелыми и красивыми, как ты?
— Я…
— А теперь одевайся. — Он снова поцеловал ее. — Мне нужно поговорить с Бэрримором.
— Но погоди…
Он быстро вышел, и до нее донесся лишь звук его шагов.
— Вы хотите попасть на борт «Беллерофонта»? — спросил Бэрримор, протирая глаза и спустив ноги с подвесной койки. — Вы, наверное, сошли с ума.
— Возможно, но, если мои предположения верны, я смогу вернуть себе доброе имя и сделать вас героем.
— Какие предположения? О чем вы? Который час?
— Скоро пять. С попутным ветром мы придем в порт задолго до полудня. Хотелось бы знать, честно ли отнесется капитан Мэтленд к белому флагу?
Брови Бэрримора взметнулись вверх.
— Вы собираетесь войти на «Интрепиде» в порт? Да ваш корабль там разнесут в щепы.
— Не разнесут, если вам удастся их убедить, что в интересах государства пустить нас на борт «Беллерофонта».
— Мне? Убедить их?
— Но если даже не удастся, черт возьми, вы все равно будете героем, Бэрримор. Сдадите властям неуловимого Эмори Олторпа, и он наконец предстанет перед судом.
Мужчины обернулись, когда появилась Аннели. Волосы ее были в беспорядке, а незаправленная рубашка свисала до колен.
— Вы понимаете, о чем он говорит? — спросил Бэрримор.
— Нет, — ответила Аннели. — Он мне не объяснил.
— Чтобы вы не сочли меня сумасшедшим. — сказал Эмори, — я ничего не стану объяснять, пока не доберемся до «Беллерофонта».
Аннели не понравилось то, что она увидела в гавани: маленькие лодки были заполнены элегантными мужчинами и женщинами; они потягивали вино из хрустальных бокалов и закусывали пирожными, в то время как с «Беллерофонта» поступали сообщения типа «знаменитый узник пошел завтракать» или «вернулся обратно в каюту».
Ночью лодки и баржи займут женщины другого сорта; едва стемнеет, откроются все таверны и залив засверкает огнями.
Эмори решил проплыть мимо Торбея, зайти в гавань с запада, бросить якорь немного выше и оттуда по суше отправиться в Бриксгем. Но корабль, подгоняемый ветром, несся прямо в залив, однако остановился в трех милях от него, чтобы не вызвать на себя огонь дюжины баркасов, расположившихся в гавани, хотя команда «Интрепида» готова была открыть ответный огонь.
Бэрримор, причесанный и элегантно одетый, подплыл к ближайшему баркасу, а потом отправился в гавань.
С палубы «Беллерофонта» офицеры и штатские смотрели в подзорную трубу сначала на «Интрепид», потом на один из баркасов, когда тот маневрировал между рыбацкими лодками. Он был, в свою очередь, встречен четырьмя баркасами с солдатами в красном, на один из них пересел Бэрримор и с эскортом направился к военному кораблю.
Аннели напряженно следила за Бэрримором, хотя расстояние не позволяло все как следует рассмотреть. Она взглянула на Эмори, который не отрываясь смотрел в подзорную трубу.
Примерно через час баркас поплыл обратно; там усиленно размахивали белым флагом.
— Что это значит? — шепотом спросила Аннели.
— Они пока не выкатили пушки; пожалуй, это хороший знак.
Когда баркас был на расстоянии выстрела, его командир представился, передал приветствия Фредерика Мэтленда, капитана военного корабля «Беллерофонт», и приглашение капитану «Интрепида» пожаловать на борт британского фрегата.
— Он не дает никаких гарантий, парень, — сухо заметил Шеймас.
— А ты ожидал гарантий?
Ирландец вместо ответа плюнул за борт.
— Следи за баркасами. Если они последуют за нами, поднимайте паруса. Если я не вернусь, уходи на «Интрепиде». В следующий раз они не будут так беспечны, мой друг.
Шеймас хотел снова плюнуть, но во рту у него пересохло.
Эмори повернулся к Аннели.
— Сейчас ты скажешь, что должна пойти со мной, и я не стану с тобой спорить. Не известно, чем все это кончится, так что тебе лучше не оставаться на «Интрепиде». Бэрримор предложил свою защиту, и я принял ее от твоего имени. Что бы ни случилось, — Эмори говорил медленно, с трудом, — ты получишь все мои деньги, которые лежат в банке в Кале. Об этом позаботится Бэрримор, я сказал ему имя банкира, к которому следует обратиться. Этого тебе должно хватить на то, чтобы дать фору кому угодно, когда тебе заблагорассудится.
— Мне не нужны твои деньги! — воскликнула она. — Мне нужен ты!
Он взял ее за подбородок и, улыбнувшись, нежно поцеловал.
— Я пока жив, мадам, и намерен сделать все возможное, чтобы вы меня не потеряли и не достались Бэрримору, хотя он и хороший парень.
Эмори уже повернулся, чтобы уйти, но Шеймас остановил его:
— Подожди! Я дам тебе одну штучку, и ты положишь ее в то самое место, куда никто не полезет, когда тебя будут обыскивать, прежде чем пустить на борт.
Эмори посмотрел на карманный пистолет, который Шеймас держал на ладони.