Опаленные страстью
Шрифт:
Мэтленд, Бэрримор и Аннели во все глаза уставились на Эмори. В каюте воцарилась тишина. Мэтленд потянулся к бокалу, чтобы глотнуть бренди.
— Полагаю, у вас есть веские основания для подобного заявления, хотя не уверен, что мне хотелось бы их выслушивать.
— Прочтите письмо Жерома Бонапарта — там упоминается полковник Дюрок. Я долго не мог припомнить, кто это такой, но потом меня осенило. Один из помощников Бонапарта рассказывал о солдате по имени Дюрок, который принял на себя удар шпаги, предназначенный Бонапарту. Бонапарт не забыл этот верноподданнический поступок.
Мэтленд усмехнулся.
— Вы полагаете, что этот Дюрок восстал из мертвых, чтобы вновь принести себя в жертву? И, воскреснув, стал к тому же двойником Бонапарта?
Аннели, затаив дыхание, бросила взгляд на Бэрримора, но тот сверлил глазами Эмори, опасаясь, как бы он не испортил ему карьеру в Уайтхолле такими откровениями. Поделился бы ими лучше со своими друзьями на борту «Интрепида».
Эмори откинулся на стуле и скрестил на груди руки.
— Возможно, мое предположение вам кажется абсурдным. Тогда пригласите Бонапарта к себе в каюту выпить бокал бренди. И если я ошибаюсь, то сразу сдамся. Но если я прав, вы спасете британское правительство от позора, и это будет подвиг.
— Пригласить Бонапарта сюда, чтобы установить его личность? Будь я проклят, сэр, но вы сошли с ума, не говоря уже о том, что он ни за что не согласится покинуть свою каюту.
— А вы скажите ему, что приехала мадам Мирон выразить ему свое уважение, и он, не раздумывая, согласится.
— Кто такая, черт возьми, эта мадам Мирон? — спросил Мэтленд, невольно переведя взгляд с Уитерспуна на Бэрримора. Те покачали головами.
— Мирон — это имя, которым он пользовался во время своего шестилетнего романа с мадемуазель Жорж, актрисой. Он уже наверняка слышал, что на борт при весьма странных обстоятельствах поднялась молодая леди.
— Неужели он поверит, что британское адмиралтейство разрешило подняться на борт куртизанке? Это уже слишком, Олторп!
— Вряд ли сам Бонапарт поверил бы, но этот человек может проявить любопытство. А его советники, если они собираются продолжать этот маскарад, не хотят никаких осложнений и не откажут мадемуазель в аудиенции.
Мэтленд наполнил бокал, но не дотронулся до него, а постучал пальцами по столу.
— Бэрримор говорит, что от удара по голове вы потеряли память.
— Уверяю вас, сэр, память вернулась ко мне, правда, иногда болит голова. А вообще-то я в полном порядке. Мэтленд продолжал барабанить пальцами по столу.
— Мне также доложили о недавнем аресте некоего Франческо Киприани, корсиканского патриота, большого любителя резать по ночам людям горло. Его нашли связанным, с кляпом во рту в одном из домов Торки, избитого и покалеченного. Он истекал кровью, когда его доставили в больницу, и с тех пор он находится в бреду, все время повторяя, что в него стреляла женщина, награждая ее соответствующими эпитетами. По описанию она очень похожа на мисс Фэрчайлд. — Он пристально посмотрел на Аннели. — Что скажете, мисс?
— Он пытался нас убить, — не задумываясь, ответила Аннели. — Хотя ему было приказано убить мистера Олторпа, но он решил покончить заодно и со мной.
Мэтленд еще больше нахмурился.
— Я знаком с вашим отцом, юная леди. Он знает о том, чем вы занимаетесь?
Аннели сжала руки на коленях.
— У меня давно не было возможности поговорить с ним, даже повидаться, сэр.
— Ваш брат здесь, в Торбее, вам это известно?
— Энтони? Здесь? Но почему?..
— Мне докладывают обо всех, кто приезжает и уезжает. Виконт Ормонт прибыл из Лондона ранним утром с лордом Уэстфордом и полковником Рупертом Рэмзи.
— Они, должно быть, уже здесь, — заметил Бэрримор.
— Я получил донесение с пометкой «срочно». Рэмзи, в частности, уведомил меня о том, что гарнизон у Берри-Хэда в полной боевой готовности, и клянется, что ни Олторп, ни его корабль не приблизятся к гавани и на сто ярдов. Несомненно, он видел «Интрепид» и наверняка уже отплывает, пока мы тут разговариваем.
— Я никогда с ним не встречался, но кажется, он проявляет большое рвение в работе, — заметил Эмори.
— Уэстфорд весьма высокого мнения о вашей изобретательности, сэр. Он говорит, что у вас хватило наглости появиться на маскараде в Карлтон-Хаусе без приглашения, за вами охотились две сотни вооруженных солдат, но вам удалось уйти.
Эмори провел кончиками пальцев по ссадинам на щеке.
— Уверяю вас, это было не так просто, как он думает.
— И еще вы увели корабль из Грэйвсенда? Эмори был поражен осведомленностью капитана.
— Я здесь не для того, чтобы выкрасть вашего заключенного. Что касается «Интрепида», то в случае опасности моему лейтенанту приказано поднять паруса.
Мэтленд снова застучал пальцами по столу. Фальшивые депеши, наемники, самозванцы… благовоспитанные молодые леди, переодетые моряками, авантюристы-капитаны, плетущие интриги…
— Проклятие! Создается впечатление, что меня разыгрывают. Лейтенант Уитерспун, принесите самые тяжелые, кандалы, которые у нас имеются.
— Есть, сэр!
— Затем передайте мой поклон генералу Бонапарту и спросите, не может ли он уделить мне пару минут своего драгоценного времени.
— Сэр? — Молодой офицер выглядел озадаченным.
— Выполняйте приказ, мистер Уитерспун!
— Есть, сэр! Так точно, сэр! А… э-э… если он не захочет?
— Тогда наденьте на него кандалы и приведите силой. — Ведь он заключенный, а не примадонна.
— Есть, сэр!
Лейтенант исчез за дверью, а капитан опорожнил свои бокал и аккуратно поставил на стол.
— Молите Бога, чтобы я не пожалел об этом, сэр, — сказал он тихо, едва сдерживая гнев, не то я за себя не ручаюсь.
Он хотел еще что-то сказать, но резкий свист наверху оповестил о прибытии на палубу новых гостей.
Капитан попросил извинить его, а двое лейтенантов, которые все это время стояли за Дверью, вошли внутрь.
Аннели изо всех сил старалась приободриться. Эмори смотрел на нее с улыбкой, но это было слабым утешением. Неужели узник на борту «Беллерофонта» действительно не Наполеон Бонапарт? Неудивительно, что Эмори ни словом не обмолвился об этом ни ей, ни Бэрримору. В противном случае их просто не было бы здесь.