Опаленные

Александр Александрович Березкин родился в шестьдесят восьмом году двадцатого века, в семье очень особенного военного. Он жил в большой стране, которую жаждал защищать, потому учил языки, занимался спортом и мечтал о десанте, но, возможно, волею отца – а может быть, молодого человека заметили и так, – ему сделали предложение, от которого Саша отказаться просто не захотел. Так началась его карьера. Служба на границе, потом – Высшая школы КГБ СССР; ориентированность юноши на германскую группу языков также сыграла свою роль и в выборе факультета. Спорт он, конечно, не забрасывал.

Бывая на практике в очень разных странах, курсант Березкин изучал, как живут люди, чем они дышат, побывал он и в шедших при помощи СССР к социалистическому пути развития странах. Где-то даже пришлось побегать с автоматом, но это было скорее приключение, чем что-то серьезное. Для других-то да, но вот Саша всерьез все поначалу не воспринимал, только когда… Впрочем, об этом можно рассказать и попозже.

Закончив Высшую школу, молодой лейтенант попал в распоряжение третьего отдела Первого главного управления, оказавшись в службе А, где и остался на всю жизнь. Даже когда управление переименовали, а страна исчезла, будто не было ее. Были друзья и коллеги, которые стрелялись, уходили, а офицер тянул свою лямку уже во внешней разведке ставшей намного меньше, но все еще остававшейся Родиной страны.

Работалось зачастую сложно, ибо ситуация «слива» коллег была далеко не единичной, да и предательство целого генерала ударило что по службе, что по восприятию мира. Иногда уже капитану приходилось самому ехать в определенные страны, на которых и специализировался отдел. Это было непросто, зачастую – на грани фола, но все проходило обычно хорошо. Дома его ждала жена и дочка Аленушка, которая и была смыслом жизни офицера.

Когда дочка заболела, на офицера обрушился весь мир. Острый лейкоз уничтожил Аленушку буквально за пару недель, никто ничего и сделать не успел. Жена его любимая этого не перенесла – скончалась от инсульта на следующий после похорон день, а сам Березкин…

– Стреляться надумал? – поинтересовался у офицера друг.

– А что сделаешь теперь? – ответил ему Березкин.

– Есть один вариант, – Василий всегда считал, что стреляться – последнее дело, и предложил другу участие в эксперименте.

– Артефакт в виде пластины неизвестного материала, предположительно металла, был обнаружен… – вводную часть Александр пропустил мимо ушей.

Пластину нашли на глубине при раскопках какого-то древнего славянского городища. Те письмена, которые сумели расшифровать, говорили о возможности послать дух и суть человека для исправления чего-то, во что Березкин не вникал. Ему было все равно, поэтому офицер и согласился.

Подготовка длилась несколько недель, а сам эксперимент прошел для него совершенно незаметно. Старик в белых одеждах, которого будто не видел никто из персонала секретной лаборатории, подошел к Березкину, вгляделся в его глаза и покачал головой.

– Ты отправишься туда, где нужен именно ты, – произнес старик. – Поступай по совести!

В этот момент повернули рубильник, и все исчезло. А в следующий момент Березкин ощутил себя молодым сотрудником НКВД. На дворе стоял пятидесятый год, жив был товарищ Сталин, хотя в отношении этого работали уже те, кого ставший просто Сашей Березкин знал. Историю родной конторы он помнил даже слишком хорошо.

Получив шанс все исправить, он принялся исправлять то, в чем преуспел. Поначалу-то его слушать не хотели, но потом как-то оно само получилось. Упертые умерли, сомневающиеся испугались, а товарищ Сталин… Получилось, как в книжках бывало, которые, кстати, очень любил в первой своей жизни Березкин.

Что же, теперь у него было все для того, чтобы сохранить свою страну.

Отчего-то годы не трогали его, хотя «Странник», как его называли, совершенно об этом не задумывался – надо было работу работать и внутренних врагов дезинфицировать методом намазывания лба зеленкой. Чтобы пуля не занесла инфекцию, как любил шутить Александр.

Став тем самым человеком, что сохранил Союз, Березкин все чаще задумывался о семье. Но все некогда было, а затем к нему пришел тот самый старик в белых одеждах.

– Ну что же, воин, получил ты чего хотел? – поинтересовался старик.

– Получил, отче, – уверенно кивнул Березкин. – И что теперь?

– А теперь пришла пора тебе обрести семью, – улыбнулся волхв, как себя назвал старик.

– Я же старый! – возмутился Александр, но старик покачал головой.

Так и обрел семью офицер, стоящий на службе государства… Вот только почему старик решил ему помочь, не понимал.

***

Руан демиургом был молодым, поэтому понимал, что ошибки возможны, но вот эта гроздь миров среди разросшейся вселенной Таурис его беспокоила. Совсем маленькая, она фонила болью, грозя стать инфернальной, а инфернальные миры обычно уничтожались, потому что негативно влияли на соседние.

Выхода, казалось, не было, поэтому Руан обратился к своему наставнику, получив один-единственный совет: использовать внутренние силы мира. Совет был интересен, заставлял разбираться в самой структуре, да и в происходящем. И вот молодой демиург перевернул страницу, вглядываясь в создавшуюся ситуацию.

Переселенца он увидел сразу, но его наличие было внутренним делом мира, хотя вот именно такую аватару местного бога Руан увидеть не ожидал. Впрочем, это было действительно внутреннее дело желающего выжить мира, ибо без переселенца все бы умерли. Человечество и так часто стремится к самоуничтожению – здесь для Руана сюрпризов не оказалось, а вот то, что пытались сделать с чистыми душами, было уже плохо.

Именно поэтому демиург решил вмешаться. История мира хранила понятие Воина, поэтому само вмешательство было небольшим, а вот его точка приложения…

– Чем я хуже Забавы? – ухмыльнулся демиург.

Маленькую демиуржку знали все. Все демиурги, все, как подозревал Руан, боги всех миров, по крайней мере Миров Таурис. Забава по прозвищу «Тринадцатая» очень любила шалить и не любила за это расплачиваться, а у молодого демиурга, по-видимому, у самого детство отошло в прошлое не полностью, поэтому он сделал возможным то, что хотел сделать аватар местного бога.

***

Дети пропадали всегда, этот факт не обсуждался – он просто был. Дети пропадали, их искали, чаще всего находили, но вот в данном случае все было настолько непросто, что эхо докатилось и до Березкина.