Опаленные
Шрифт:
При высадке на неизвестную планету местность положено дезинфицировать. Вроде бы ничего страшного, на первый взгляд? Только по инструкции нужно выжечь огнем все вокруг корабля. Кроме того, любая форма жизни считается враждебной и должна быть уничтожена, даже если и напоминает хомо по внешнему виду.
Мне, честно говоря, представились нерассуждающие самцы, поливающие все огнем, как… те, черные?
Открываю вторую книгу, а в ней описание инженерных сооружений. На первый взгляд, полная белиберда, но вот, вчитавшись, я узнаю «красный дом» 8 . Он даже показан в разрезе, называясь при этом «дератизационным устройством». Если бы я не побывала… там, не узнала бы никогда. Именно такие камеры учат обслуживать наших самцов. Мне просто страшно это читать.
8
Газовая камера и крематорий в Освенциме (лагерный сленг).
Если мы на корабле, то учить их подобному бессмысленно – они просто не смогут применить изученного. А вот если предположить, что нет… Допустим, мы находимся в лагере, где-то в отдаленном месте. В какой-то момент наших самцов выпускают «на неизученную планету». Они начинают убивать всех вокруг, создавая другие лагеря. При этом их точно не жалко. Пока все вроде бы логично, только знаний у меня не хватает. Непонятно главное – зачем?
Кроме того, я, воспитанная изначально на корабле, как-то слишком хорошо рассуждаю. Это тоже нелогично, ведь способность думать из меня вышибали целенаправленно. Как бы поточнее узнать, правильно ли я поняла и что происходит вокруг?
Глава седьмая
Серафим 2074
– Товарищи, для подпольной работы необходимо… – я оказываюсь на лекции, и нам рассказывают о принципах работы «разведчика».
«Целый старший майор!» – восхищается кто-то внутри меня.
Что такое «разведчик»? Что такое «старший майор»? Не понимаю этих слов, но времени разбираться нет. Мужчина в какой-то странной зеленой одежде сыплет незнакомыми словами. «Конспирация», «разведывать», «диверсант»… Но, на самом деле, он учит нас подмечать неточности и изображать из себя того, кем не являешься.
Отпив воды из стакана, этот странный «старший майор» рассказывает о том, как подготовить «взрывчатку», что имеет смысл взрывать, а что нет. Приводит примеры, показывая буквально на пальцах.
Затем я куда-то бегу и проделываю все показанное уже своими руками. Разбираю странное оружие, готовлю какие-то брикеты, осматриваю местность и составляю рисунок, по которому потом будут ориентироваться другие. Меня допрашивают, пытаясь поймать на неточностях, но я уже стал тем, кого изображаю.
Этот сон – целая школа. Очень интенсивно нас в этой школе учат, но не только «разведке» и «диверсиям, а еще и думать. Очень нужно думать, чтобы остаться в живых. Об этом таких, как я, застывших в строю, просит странный «старший майор»: остаться в живых.
Открыв глаза, смотрю в потолок. Теперь я знаю, как можно говорить с Викой так, чтобы Дионис не услышал. Товарищ старший майор сказал, что при правильном глушении звука можно хоть во весь голос орать, – но мы не будем. Этот сон дал мне очень многое, теперь я понимаю, о чем, с кем и как можно говорить, куда смотреть и что замечать.
– Ну как ты? – тихо спрашиваю я Вику.
– Ты придумал, что со мной делать будешь? – спрашивает она в ответ.
Заметно, что моя Звездочка хочет чем-то со мной поделиться, но опасается Диониса. Что же, я знаю, как помочь этому горю. Сейчас мы займемся именно тем, о чем я подумал, когда проснулся. Поднимаюсь и не одеваясь беру ее за руку, чтобы отвести в ванную. Вика явно недоумевает, но я включаю воду, начав оглаживать девушку.
– Так мы можем говорить, – шепчу я ей на ухо, прижав к себе так, чтобы со стороны это выглядело грубостью.
– Здорово, – отвечает она мне тем же способом. – Спинку погладь.
– Получается, мы здесь как в лагере, – сообщаю ей, на что Вика едва заметно кивает. Моя рука скользит ниже, чувствуя затрепетавшее в руках тело.
– Хуже, Фим, – вздыхает девушка. – Вас готовят убивать людей, там в книге – «газовка».
Вот это уже совсем плохие новости. Вике я верю, если она что-то говорит, значит, так оно и есть. Получается, новости у нас очень невеселые. Зачем нужно нас сейчас готовить к убийству, я не понимаю. Разве что мы никуда не летим, а вокруг даже не концлагерь, а питомник по производству тупых солдат. Что-то упоминалось похожее на лекциях во сне.
– Тогда будем почаще так играть, – я шепчу в самое ухо, и ей это, кажется, нравится.
Половые игры нам не запрещены, запрещено только оплодотворение вне определенного периода, но мы и не собирались. Нашими играми мы маскируем разговоры, обмен информацией, возможность побыть действительно наедине. Тут я задумываюсь: что, если взорвать Диониса? Нужно выяснить, где он находится и как это можно сделать технически, а пока моя Звездочка рассказывает мне детали своего сна.
Получается, из нее готовят врача, а из меня кого? Не очень понятно. Но эти сны – действительно подготовка, потому что мы их не просто запоминаем. Пальцы не забыли детали оружия, я понимаю, что и как заминировать… Кто-то или что-то посылает нам сны, в которых мы воюем. Узнаем, что такое настоящие люди и какими зверьми бывают двуногие.
Вика говорит, что в том месте, где она побывала ночью, отличий от питомника самок немного – только в том, что у нас кормят досыта и… И все. Это тоже надо обдумать, особенно тот факт, что логики в наказаниях нет, они будто существуют для чьего-то развлечения. Вспоминая комнату рекреации, я в это верю. Но кто же эти неведомые хозяева, управляющие живыми людьми, как игрушками?
Даже с нашим расписанием не все понятно. Если считать время по тому методу, которому меня учили в школе, то получается, что стандартный час чуть ли не в полтора раза длиннее того, что во сне. Мы не знаем ни года, ни месяца, только циклы и сегменты. Это выглядит несколько нарочито, или же… Но, судя по тем номерам, что были и у Вики, и у меня – мы видим будущее! И там все иное… А здесь у нас, в прошлом, получается… Получается, сплошной обман?
Мы идем на ужин, и я осторожно оглядываюсь по сторонам. Если просто внимательно смотреть, то многое становится видным. Например, столовая… Хотя нет, начнем с коридоров. Будто случайно подавшись в сторону стены, я понимаю – это не пластик. Не пластик, не дерево, по фактуре больше бумагу напоминает. Интересно? Еще как.
Дальше столовая. Мы никогда не видели, кто в окошке – хомо или нет, но вот, если прислушаться, слышны шорохи движения. Значит, там кто-то живой, что, строго говоря, нерационально, если мы на космическом корабле. Моя мысль перескакивает на совершенно иные размышления – мы безоружны. И я, и Вика совершенно безоружны. То есть, если нас решат убить, что-либо сделать мы просто не успеем или не сможем. Нужно решить эту проблему.