Опальный принц
Шрифт:
— Уже началось, — сказал Хуан.
Мордочка Кико расплылась в улыбке.
— Смотри, Хуан, Порки.
Кролик говорил поросенку Порки:
— Эти мошенники всегда нас опережают.
— Молчи, — сказал Хуан.
Кролик и Порки входили в кабинет Директора, и Директор говорил:
— Надо доставить пакет на улицу Кинкальерос.
Кико моргнул:
— Что такое пакет, Хуан?
— Молчи.
Кролик с пакетом под мышкой и Порки выскочили на улицу.
— Как
— Если он отвезет пакет быстрее чем за десять минут, ему дадут пять долларов, — объяснил Хуан.
— А что такое доллар?
— Песета.
— А-а.
Кролик схватил самокат и помчался по улице. Пакет был привязан к ручке. Порки следовал за ним, налегая на педали трехколесного велосипеда. Вдруг Кролик налетел на фонарный столб, пакет раскрылся, и по асфальту покатился шар с горящей веревочкой.
— Бомба, Порки! — закричал Кролик.
Хуан и Кико улыбались.
— Сейчас их убьет, — зловеще пробормотал Хуан.
И тут шар взорвался — бу-у-у-ум! — Кролик и Порки взлетели на воздух и приземлились на крыше и, поглядев друг на друга, увидели, что Порки оказался в кроличьей шкурке, а Кролик — в шкурке поросенка. Кико и Хуан покатывались со смеху, но прежде чем они насмеялись досыта, Вален, которая стояла в дверях позади них, словно жандарм, не тревожась за Кролика и Порки, сказала:
— Ну, теперь обувайтесь и бегите домой, вам пора спать.
9 часов вечера
Пабло зажег лампу, открыл книгу и облокотился о стол, подперев голову руками. Губы его не шевелились, он читал торопливо и жадно и переворачивал страницы с таким шумом, будто комкал газету. Кико молча глядел на него из дверей и, когда вошла Мама, проскочил в комнату вслед за ней и встал на цыпочки, чтобы посмотреть на Пабло поверх стола.
— Ты уже вернулся из школы, правда, Пабло?
— Сам видишь, — отозвался Пабло.
Кико улыбнулся, но, увидев, что брат хмурится, замолчал. Мама потрепала Пабло по голове.
— Ты не в духе? — спросила она.
Пабло хмыкнул.
— Со мной можешь не притворяться, — добавила Мама.
— А с чего мне быть не в духе? — сказал Пабло. — Тебе всегда надо знать, что у человека внутри.
Мама как будто не слышала его. Она отвечала не Пабло, а самой себе:
— Наберись смелости и скажи ему «нет».
Пабло поднял голову и глянул на нее в упор. Мама опустила глаза. Он сказал:
— Я обещал папе, что пойду, и я пойду, хотя бы только ради него.
Глаза Кико засверкали.
— Ты пойдешь на папину войну? — восторженно спросил он.
Пабло взглянул на него с удивлением.
— Вот именно, — ответил он подчеркнуто сурово, — на папину войну, именно это мне и предстоит. Как ты догадался?
Мама пристально разглядывала старшего сына.
— Тебя это не радует, правда?
Пабло внезапно откинулся на спинку стула.
— Не совсем так, просто я этого не понимаю, — ответил он и, казалось, собирался продолжать, но передумал.
Наконец он добавил после долгого молчания:
— Падре Льянос говорит, что общества ветеранов существуют везде, но в нашей стране они сумеют что-нибудь сделать, только если все мы объединимся — и те, и другие. Все вместе, понимаешь? Это единственный способ забыть старые обиды.
Мама кивнула.
— Так говорит священник? — переспросила она.
— Да, но падре Льянос из молодых.
Мама заговорила теперь печально, словно ей было сто лет:
— Молодые обычно видят лучше, если только старшие не сбивают их с толку. Наверняка падре Льянос прав.
Пабло поднял глаза на Маму:
— Ты ни в чем не уверена, правда, мама?
Мама ответила не сразу; она взяла Кико за руку и направилась к двери, но, сделав два шага, остановилась, повернулась к Пабло и сказала:
— Очень мало в чем, сынок. И с каждым днем все меньше.
И перед тем, как закрыть дверь, добавила:
— Поступай как считаешь нужным.
Мама отвела Кико на кухню. Транзистор Виторы передавал сводку погоды и рассказывал об антициклоне на Азорских островах. Кико спросил:
— Это очень большой зверь, большой-большой, да, Вито?
— Какой, голубь?
— Ну, о каком говорило радио. Мама ответила сама:
— Антициклон — это солнце, это когда… хорошая погода.
— Значит, — заключил Кико, — уже можно ехать в Сан-Себас, к Марилоли…
— Еще рано, — отозвалась Мама и обратилась к Виторе: — Дайте ему поужинать, но силой не заставляйте. И пожалуйста, кальций, а то днем я забыла.
Мама вышла из кухни, появился Хуан, и Кико сказал ему:
— Хуан, а Пабло идет на папину войну.
— Да?
— Да, он сам сказал.
— Вот здорово! — Черные глубокие глаза Хуана загорелись восторгом. — Когда я буду большой, я тоже пойду на папину войну и убью больше ста врагов. А ты, Кико?
Глаза Кико становились все меньше по мере того, как надвигалась ночь.
— Я… — сказал он, — когда я буду большой, я стану полицейским.
— Да? — сказал Хуан. — А если попадешь под машину?
— Тогда я убью того, кто ее ведет.
Хуан улыбнулся покровительственно, как взрослый: