Опасайтесь бешеного пса
Шрифт:
— А мы с Глебом уезжаем на неделю в Усть-Нарву!
— Теперь это место называется Нарва-Йисуу, — заметил Дмитрий. — Нужно уважать права эстонского народа.
— Традиционно по-русски этот город называется Усть-Нарва! — с вызовом заметила Агнесса. — Мы же не называем Пекин Бейджином, хотя по-китайски правильно будет именно так.
— Видишь ли… — начал кипятиться Дмитрий.
Штопка и Глеб переглянулись. Обычная встреча брата с сестрой. Всякий раз все тот же сценарий. Пять минут — и они уже сцепились. Просто непонятно, как они жили вместе все эти годы.
— Как
— Прекрасно. Мы, кстати, хотим ее взять с собой. Мы узнавали, можно приехать с собакой, если маленькая.
— Надо же, до чего дошла демократия! Раньше мне бы и в голову не пришло даже узнавать, можно ли приехать с собакой. Хоть с большой, хоть с маленькой!
— Тлетворное влияние Запада. В Москве теперь даже в метро можно с собакой ездить.
— Поразительно! А у нас Чак покашливает. Говорят, плохой признак, завтра поведу его к ветеринару.
— Может, лучше на дом вызвать…
— А я тебе говорю совершенно о другом! — донеслось до них. Дмитрий явно превышал тон, допустимый для светской беседы. — Тогда зови Стокгольм Стекольной, а Осло Христианией!
— Не пойму, — отвечала Агния с ядовитой иронией, — ты же в Рим собираешься, а не в Рому и в Париж, а не в Пари. Вот что удивительно!
Топонимика явно не требовала человеческих жертв, и Штопка поспешила вмешаться:
— А что, мы в Париж собираемся? Митька, это было бы здорово! Остановимся у Анны Бошан!
— Да, только нужно до отпуска дожить, — сразу же пришел в себя Самарин.
— Обещали же в январе.
— Теперь неизвестно, после убийства Савченко. Наша верховная власть взяла дело под личный контроль.
— Серьезно? — спросил Глеб. — И что это значит? Я имею в виду, в чем это выражается?
— Да ни в чем. Будут по телефону названивать, нервы трепать. Бумажек вагон писать придется. А так… Отпуск могут задержать. Только и всего. Да ты что, нашей системы не знаешь?
Глеб систему знал даже слишком хорошо.
— Значит, тебе и Савченко поручили? — Агния уже забыла и Стокгольм, и Стекольну. — Сегодня я была на пресс-конференции Новосельской и спросила ее об убийстве Савченко. Он был настоящий бандит, вы же знаете! Таких убирать нужно. Сначала нажился на пенсионерах, которые несли ему последние крохи. И, заметьте, о нем все как-то сразу забыли. Ему удалось все свалить на Бориса Бельды, а начинали-то они вместе! Теперь угодил в скандал вокруг Вашингтонского банка. Я слышала от очень знающих людей, что вот этот его фонд, как он там называется… «Отечество в опасности»… Нет, это политический блок, который его выдвинул. Тоже неплохо бы с ним разобраться. А фонд называется «Мое отечество». Так вот, компетентные люди говорят, что этот фонд — просто прачечная.
— Как это? — не поняла Штопка. Дмитрий и Глеб расхохотались.
— Ничего смешного, — недовольно заметила Агнесса. — Отмывал он денежки через него, вот и весь смех. Большие деньги через него проходили, между прочим. Так что мое мнение: угробил этого Савченко кто-то, и слава Богу, одной мразью меньше. Жалко, что не всех их перебили, а то дышать бы легче стало.
— Это твое мнение, — перебил сестру Дмитрий. — Ты мнение Новосельской изложи. Твое мы знаем.
— При чем здесь ее мнение? — Агния пожала плечами. — Что она может на пресс-конференции сказать? Она же умный человек. Сказала то, что обычно говорят в таких случаях. Что, мол, Савченко был нехороший человек, но и убивать нехорошо. Нужно все решать правовыми методами.
— Но это в принципе верно, — сказала Штопка, — ведь если мы можем убивать тех, кто нам не нравится, значит, и они тоже имеют полное право убивать нас. Мне не нравится, когда меня убивают.
Дмитрий взглянул на нее так, будто умолял: «Не продолжай!» Все слишком хорошо знали, что скрывается за этими словами.
— Все это очень красиво на словах, — заметила Агнесса. — Цивилизованное общество, правовое сознание, достойное существование. Да нет его, этого правового сознания. И такие, как Савченко, будут править бал!
— Да что там Савченко, — мрачно вставил Глеб. — Его хозяева.
— Именно! — продолжала Агния. — Он в данном случае пешка, подставное лицо. Получается, они могут поступать с нами, как угодно, потому что ИМ закон не писан, а мы должны все делать в рамках законности. Вот они и будут давить нас, как тараканов.
— С волками жить — по-волчьи выть?
— Именно!
— Но есть опасность самому превратиться в того волка. Штопка решила перевести разговор на другую тему:
— А Новосельская вообще как, понравилась? Я давно заметила, если человека видишь в реальной жизни, от него другое впечатление остается. Даже с артистами. Казалось бы, сто раз видел на экране телевизора, а потом увидел на сцене — совершенно другое дело.
— Ничего удивительного, — пожала плечами Агния. — Энергетика. Телевизор ее передать не может, а настоящий актер, когда он выходит на сцену, наполняет своей энергией зал. Большой актер — тот, у кого это получается. Шаляпин, например, был почти гипнотизер. Сейчас мы слушаем его пластинки и понять не можем — почему от него с ума сходили?
— Так ты про Новосельскую.
— Она очень мне понравилась. Умная, толковая. И главное: умеет формулировать свои мысли четко и определенно. Смотришь на нее и понимаешь: она действительно честный человек. Вот таких только и следовало бы пускать в политику. Людей с честными лицами. Кстати, я тебе не сказала самого главного. В Усть-Нарву, или как там ты ее называешь, из всего Петербурга пригласили только меня и Бориса. С семьями. Вот так. Ты и не знал, какая у тебя сестра знаменитая.
— Алю сегодня по телевизору покажут, — вставил Глеб, — в материале о пресс-конференции.
Дмитрий посмотрел на него с удивлением. Да уж, точно муж и жена — одна сатана.
— Давайте посмотрим, — сказала Штопка, чтобы погасить разногласия.
Чак не принимал участия в споре о правовом государстве. Он чувствовал себя неважно и тихо лежал на своем коврике.
Глава 17. Ну и мужик!
Даже после нескольких гостей остается куча грязной посуды.