Опасная колея
Шрифт:
Разуверившись в собственных силах, решил все три покупки отдать тётушке Аграфене Романовне и просить её о помощи: пусть сводит к своим ювелирам, либо выпишет что-то подходящее по каталогу.
Аграфена Романовна жила не так далеко — на Моховской. Изрядно утомлённый непривычным времяпрепровождением,
Куда-то бежал народ — много народу, гораздо больше, чем обычно бывает на улице в этот час. Толпа гудела и волновалась. Начались крики.
— Убили! Уби-ли! — голосили бабы нараспев.
Роман Григорьевич в тревоге прислушался — уж не новое ли дело наметилось?
— Кого убили, кого? — любопытствующих находилось множество.
— Убили! Государя нашего уби-или!
— Государя нашего Павла Иоанновича — убили!
— Ах!
— Когда?
— Кто? Где?!
— Нынче убили! В Сокольниках! Поехал государь в Сокольники кататься — а там бомбист с бомбой! И убил!
— Ах, окаянный! Поймали?
— В клочки, говорят, разнесло обоих, не разберёшь, где государь, где бомбист. Как хоронить станут?
— Колдунов звать, они разберут…
— Ой, горе горькое! Да как же мы таперича, без царя-батюшки-и-и!
— О-о, тут уж не наша печаль! Был бы престол, а царь завсегда найдётся.
— Да кому ж царём-то быть? Наследничка не оставил государь-то, одни девки у него… Ой, горе-горе, разлюбили нас боги!
— Цыть, баба, не вой, уши ломит!
— Буду выть! Государь помер — горюю!
— Иди дома горюй!
— А ты мне не указывай, где горевать — городового кликну!..
— Как
— Это который царёв дядька? Ага?
— Дура замоскворецкая! Какой же дядька! Чай, он ему кузэн.
— Куз-э-эн?! А эт, чё такое?
— Это, стало быть, двоюродный брат, его покойного батюшки Иоанна Павловича родный племянник…
— А у него-то, кузэна, хоть наследники есть? А то мож, и его боги не любят?
— У него-то? Есть. Николай Александрович Романов. Годков, поди, пяток ему, аль меньше…
— А сам, что слышно, суровый?
— Кто ж его знает? В Пальмире живёт, столицу, говорят, не жалует.
— Видать, перенесут столицу-то сызнова…
— …амнистия будет…
— …война…
— … траур целый месяц, на масленую не позволят соломенну бабу жечь…
— … а свадьбы играть как же? Сына женю…
— …богов гневить…
— …овёс, поди-ка, подорожает…
— …засухи не было бы…
— … ох, неладно…
Город гудел встревоженным ульем. Ивенский Роман Григорьевич, чиновник шестого класса, агент по специальным поручениям Особой канцелярии, урождённый ведьмак медленно брёл по улицам, спешно облачающимся в траур. Ему казалось, будто он не ушами даже, а всем существом своим ощущает тихий, натужный скрип. Это тяжёлое, несмазанное колесо русской истории меняло колею, сворачивало на новый и опасный путь…
«Бедный папенька, — отрешённо думал Роман Григорьевич. — Не пришлось бы ему из-за траура свадьбу отложить…»