Опасная кукла
Шрифт:
— Может посидеть с тобой? — заботливо поинтересовался парень, с тревогой вглядываясь в измученное бледное личико, с явственными синяками под ясными глазами.
Она попыталась улыбнуться: — Нет, все в порядке. Мне действительно нужно отдохнуть. А я-то думала, отчего время от времени меня начинает тошнить?
Парень приложил палец к ее губам и почти втолкнул в комнату.
— Не нужно говорить об этом там, где нас могут услышать, — пояснил он. — Давай раздевайся и ложись. А я прослежу, чтобы нас не побеспокоили. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, все нормально, — утомленно ответила Лиза. —
— Это хорошо. Потому что все, что я делал, я совершал из-за любви, которую сначала не осознавал, — он легко коснулся губами ее щеки. — Тогда ложись. Спокойно ночи.
И парень удалился, напоследок одарив улыбкой.
Вздохнув, Лиза вызвала Розу, холодным тоном приказала всегда выглядевшей перепуганной девушке принести ей ужин, сказав, что именно она хочет съесть, и направилась в ванную. Джакузи, как всегда, успокоило ее. Теплая вода привнесла порядок в мысли.
"Ничего уже не поделаешь… Да я и не хочу что-то делать. Ребенок. Так странно — мой ребенок живет во мне", — поймав себя на истерическом хихиканье, девушка положила белую ладошку на живот, который только немного стал выделяться. А ведь она думала, что поправилась и пыталась ограничить себя в еде. А оказывается, что нужно все с точностью до наоборот — получше питаться.
На Лизу нахлынуло странное, почти незнакомое ей ощущение нежности.
"Мой ребенок. Никак не могу привыкнуть. Впрочем, за остальные шесть месяцев как-то приду в себя", — девушка снова хихикнула, чувствуя, что буквально сходит с ума.
Ей казалось, что острое ощущение счастья напоминает приступ тяжелой болезни.
"Я теперь действительно не одна. У меня есть Джастин — он ведь хочет на мне жениться. И мой ребенок".
Закрыв глаза, она начала засыпать, пока вдруг не осознала, что задремала в пенящейся воде. С тяжким вздохом выбралась из ванной, вытерлась и направилась в спальню. На столике уже был поднос с ужином.
Она накинулась на еду и все съела с жадностью.
"Надо постараться ни о чем не думать, или я сойду с ума", — решила девушка. Слишком много перемешалось в голове: прошлое, настоящее, осколки будущего, впивающиеся в сердце.
"Главное — это структурировать мысли и чувства. Иначе они загрызут меня, как голодные дикие звери. Слишком долго я страдала, так что даже счастье меня убивает, как слишком сильная эмоция. Я сама себя раздираю на части".
Поев, она вызвала Розу, швырнула в нее подносом с посудой, и со спокойно совестью отправилась спать.
Она приняла решение.
И заснула почти спокойно.
Лиза поставили перед собой цель рассориться с Армстронгами, чтобы они дали ей свободу. И она смогла бы без помех выйти замуж за любимого Джастина.
Поднявшись рано утром, часов в шесть, когда аристократы еще ворочались на своих постелях, а слуги накрывали на стол, заканчивая приготовление блюд, — девушка решила одеться как можно вульгарнее, чтобы усилить негативное впечатление. Она прекрасно знала, что по прошествии пяти лет Армстронги, можно сказать, ненавидели ее. В первую очередь потому, что их драгоценный сын возненавидел ее вместе со своей невестой, а еще и все без исключения влиятельные родственники. Члены клана.
Она нацепила короткое, до ужаса вульгарное платье с глубоким, чуть ли не до пупка, декольте. Возникло искушение не надеть трусиков, но Лиза решила, что это будет уже слишком. Еще побьют.
Затем она распустила волосы, накрутила их плойкой, закрепив пенкой и лаком. Накрасила губы кроваво-красной помадой, а глаза подвела подводкой и нанесла на веки синие тени.
Посмотрела на себя в зеркало — и чуть сама не испугалась. На нее глядело раскрашенное, словно дешевый клоун, истерическое чудовище. Нервно усмехнувшись, она нацепила кучу бижутерии, которую купила еще лет в тринадцать, когда впервые очутилась за пределами поместья. Правда, уже через пару дней она неохотно созналась, что все эти "бирюльки" просто отвратные. И не слишком отличаются от того, что продавали на рынках в ее бывшей стране. И тогда она закинула эти цацки как можно дальше, в самую глубь шкафчика. А теперь они пригодились.
Завершающим штрихом ее ужасающей красоты стали туфли на высоченных шпильках: "Как бы не застрять шпилькой в ковре, ведь можно свалиться с лестницы и шею сломать. На радость приемным родителям".
Лиза начала медленно спускаться вниз, дрожа, как в лихорадке. Ей стало так нехорошо, словно резко поднялась температура.
Хотелось забыть обо всем — и убежать в комнату, запереться там, забраться на кровать, под одеяло, в блеклой иллюзии покоя.
Но Лиза собрала всю волю в кулак.
"В конце концов, когда я была совсем ребенком, то ради своей цели убила человека" — мелькнуло в голове, словно ярчайшая молния. Она содрогнулась, едва действительно не зацепившись шпилькой за ворс ковра.
Лиза ненавидела вспоминать свое кровавое прошлое. Она в глубине души оправдывала себя тем, что у нее не было выхода.
"Ведь если бы я не убила этого мерзкого директора, то я бы и не попала сюда. И не встретила бы любовь своей жизни".
Эта мысль позволила ей успокоиться. Лиза старалась никогда не сомневаться в своих действиях, а тем более, не каяться. Особенно, если результат был таким… феерическим. Ведь никто же не знал, как на самом деле ей живется. Она была уверена, что, начини она общаться с местной молодежью, ей позавидуют многие. Ведь если смотреть с почтительного расстояния, ее жизнь была тем эталоном, который не устают описывать все новые поколения женских журналов и тут, и на ее бывшей родине.
Она ведь красивая, молодая, хорошо одетая. Под крышей громаднейшего, дорогущего особняка. И обладающая коллекцией драгоценностей, даже не снившихся большей части молодых людей в ее бывшей стране, если не считать, конечно, детей миллионеров.
Улыбнувшись этой мысли, она одолела еще несколько лестничных пролетов.
"А ведь вы так до сих пор и не приняли меня в свою семью. Я знаю, я уверена, что, когда я достигну совершеннолетия, вы выкинете меня из своего дома и жизни без денег. А я вас все равно переиграю. Джастин любит меня, а я люблю его", — эта мысль помогла ей собраться.