Опасная невинность

Просим НЕ использовать русифици-рованные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук.

—

Наш цвет глаз был единственным внешним сходством, но там, где у меня были рыжие волосы, у Имоджен они были клубничного цвета, хотя она красила их в более светлый оттенок блонда с шестнадцати лет, ненавидя легкий рыжий оттенок. В моих волосах был не только намек на клубнику — они были рыжими, независимо от освещения.

Имоджен оперлась костлявыми локтями на перила моста, мечтая о славном будущем вдали от родного города и нашей семьи. Вдали от всего, что, казалось, сдерживало ее и тяготило. Скоро Дублин и река Лиффи померкнут и станут далеким воспоминанием.

— Я буду скучать по тебе, — сказала я. Несмотря на наши разногласия, Имоджен была всегда была в моей жизни. Журчание воды под мостом Ха'Пенни звучало как горестное причитание, но я любила свой родной город. Даже визг чемоданных колес, когда нетерпеливые туристы тащили свой багаж по мощеным улицам, думая, что смогут открыть для себя всю красоту Дублина за один выходной. Даже вонь рвоты и мочи в Темпл-Баре в воскресенье утром.

Может быть, не это.

Имоджен ничего не сказала. Я не была уверен, услышала ли она меня или не смогла ответить. Она уже уехала, и я больше не могла с ней связаться. Она давно мечтала уехать, и теперь у нее, наконец, были деньги, полученные от шантажа отца Финна; если он не заплатит, она расскажет его жене, что он оплодотворил шестнадцатилетнюю.

— А ты не хочешь подождать до третьего дня рождения Финна? До него осталось всего четыре недели, — сказала я.

Плечи сгорбились, тонкие пальцы Имоджен вцепились в поручень. — Не могу. Я уже заказала билет. Вы с мамой позаботитесь о нем. Он даже не поймет, что меня нет. Через год или два он вообще забудет о моем существовании.

Мое сердце разрывалось от ее слов. Я хотела обвинить в неспособности Имоджен заботиться о Финне ее юный возраст — она родила его через три месяца после своего семнадцатого дня рождения — и тот факт, что начало жизни Финна было трудным, потому что он родился на восемь недель раньше срока, но это никогда не мешало мне заботиться о нем. И молодость не помешала маме заботиться о нас: она родила Имоджен через две недели после своего шестнадцатилетия, а меня — через двенадцать месяцев.

— Я не смогу стать известной, если не поеду в Нью-Йорк, — сказала Имоджен, на секунду приняв виноватый вид. — Я становлюсь старше. В двадцать лет у меня еще есть шанс сделать карьеру модели, но я не могу ждать дольше.

Она снялась в нескольких рекламных роликах для небольших брендов и участвовала в нескольких показах в торговых центрах в Дублине, но кроме этого, селфи на ее странице в Instagram были настолько близки к карьере модели.

— Знаю.

— Ты веришь в меня, да? Что я могу стать известной моделью?

— Верю, — сказала я. Это была полуправда. Я верила в Имоджен. Она была красивой, высокой и стройной, с высокими скулами. Я верила в ее потенциал для работы моделью, даже восхищалась ее стремлением, но я беспокоилась, что она быстро станет нездоровой, если все будет не так легко или не совсем так, как она надеялась, или что она последует за опасными голосами, обещающими быструю славу в обмен на что-то.

— Просто будь осторожна, — прошептала я.

Глаза Имоджен зажмурились от удовольствия. — Ты говоришь как мама. Вы обе предпочитаете избегать любого риска и жить в своем уютном пузыре, в одном месте, с одной и той же работой, с одним и тем же скучным парнем, но я хочу большего. У меня есть мечты.

Я проигнорировала колкость Имоджен в адрес Патрика. У меня тоже были мечты. Но кроме Финна, быта, работы и Патрика, я редко осмеливалась думать о них, и я перестала делиться ими с кем-либо еще.

— Просто будь осторожна, — повторила я.

— Я сделаю все, что потребуется, чтобы получить то, что хочу, Эйслинн.

Мое беспокойство превратилось в поток.

— Номер, по которому вы пытаетесь дозвониться, больше не обслуживается. — Звуковой сигнал. — Нет связи по этому номеру. — Бип.

Я наконец опустила телефон и положила его на колени. Я пыталась дозвониться до Имоджен уже, кажется, в сотый раз за последние два месяца. Ничего. Всегда ничего.

Первые пару недель я не слишком беспокоилась. Имоджен была непредсказуемой и иногда забывала обо всем, кроме себя, но через некоторое время она всегда звонила или писала. Я разозлилась, когда она даже не позвонила поздравить Финна с днем рождения; нам с мамой удалось отвлечь его обилием шоколадного торта, подарков и посещением зоопарка. Два месяца без единого слова — это было слишком даже для моей сестры. Что-то случилось, и чутье подсказывало мне, что ничего хорошего.

Я выглянула в маленькое окно нашей квартиры, расположенной прямо над рестораном и баром Merchant's Arch, где мама работала официанткой последние пять лет — до этого это был ее ресторан, но долги моего отца из прошлого наконец настигли нас, и она была вынуждена отказаться от права собственности. Теперь все, что осталось от ее мечты, — это куча долгов. Нам повезло, что Шон, новый владелец, оказался милым и приглянулся маме.

Этот звонок — или его отсутствие — только подтвердил мое решение, которое я приняла несколько недель назад, когда моя тревога за Имоджен переросла в страх.

Прозвенел звонок, и я закрыла свой древний ноутбук. Я планировала посмотреть новейшее кулинарное видео одного из моих любимых шеф-поваров на тот случай, если Патрик снова подставит меня. Шон отдал ноутбук маме, когда год назад покупал новый Macbook. Если бы не он, мы бы так и остались с нашим десятилетним компьютером. Я встала из-за кухонного стола и посмотрела на аллею внизу, уже заполненную веселящимися людьми.