Шрифт:
ГЛАВА 1
— Черт побери, Тоби, швырни им пару шиллингов и поехали своей дорогой!
Излив этим возгласом свою досаду, привлекательный длинноногий джентльмен откинулся в двуколке, ожидая, пока его грум, лохматый сорванец лет четырнадцати, роется во вместительном мешке, предназначенном для раздачи милостыни.
— Боже милостивый! — продолжал джентльмен, карие глаза которого сузились от раздражения, — Боже милостивый, уж одного этого адского завывания довольно, чтобы навеки отвадить людей от Бата. А я-то считал, что обычай приветствовать каждого приезжего трубами и фанфарами давным-давно умер и никто его не оплакивает. Только послушай этого парня! Да
Двуколка покатила прочь, и грум оглянулся через плечо на маленькую группу музыкантов, сбившихся в кучку у заставы, обозначавшей въезд в город Бат по Лондон-роуд. Из их инструментов нестройной какофонией рвалось радостное приветствие очередному экипажу, с громыханием въезжающему в Бат. Когда звуки замерли далеко позади, Тоби пожал худенькими плечами.
— Каждому надо на что-то жить, милорд.
Энтони Брент, граф Марчфорд, неодобрительно покосился на мальчугана и, замедляя ход двуколки по все более людным улицам города, вернулся к своим мыслям. «Да, — угрюмо размышлял он, — и в самом деле каждому надо на что-то жить, но беда в том, что некоторые предпочитают делать это за чужой счет». Свернув, чтобы избежать столкновения с плетущейся на рынок телегой, он снова проклял вызов, оторвавший его от столь приятного времяпрепровождения в Лондоне. Вот досада, что пришлось сюда приезжать! Куда как лучше было бы оставаться средь милой сердцу лондонской суеты, налаженной уютной жизни, а самое главное — вблизи от девушки, чью руку он собрался просить у ее отца как раз на этой неделе.
В кармане жилета похрустывало письмо, которое привело его в Бат.
«Тони, ты должен что-нибудь сделать!» — гласила первая же строчка этого письма, подчеркнутая и перечеркнутая столько раз, что стала совершенно неудобочитаема. Граф вздохнул. Сколько раз ему уже приходилось слышать от Элинор эту фразу? Спору нет, она была славной сестричкой, но, по всей видимости, считала его чем-то средним между адвокатом, волшебником и мальчиком на побегушках.
Тем не менее сейчас, похоже, у нее были причины тревожиться. Тетя Эдит, учитывая ее солидное состояние и то, что жила она совершенно одна, без мужской поддержки и совета, представляла собой завидный объект для любого ловкого любителя поживиться за чужой счет, пронюхавшего про ее богатство. По всей видимости, на сей раз это презренное племя было представлено женщиной, причем, мрачно подумал граф, в высшей степени проворной. И, что хуже всего, теперь эта пройдоха поселилась вместе с тетушкой в качестве ее компаньонки.
По словам Элинор, эта особа, сущая змея подколодная, успела так обворожить свою работодательницу, что тетя Эдит начала уже поговаривать о том, чтобы отписать ей по завещанию весьма значительную сумму. Надо принять срочные меры, взывала в письме сестра, и без промедления избавиться от этой угрозы семейному спокойствию.
Долгие годы почтенная престарелая дама яростно отрицала необходимость вообще обзаводиться компаньонкой, настаивая, что сможет обойтись услугами одной лишь своей камеристки, неприступной и грозной матроны по имени Грендич. Однако в последние несколько лет силы, да, похоже, и вкус к жизни леди Эдит катастрофически пошли на убыль. Она слишком много времени проводила в одиночестве в своем огромном городском особняке, иногда отказываясь даже спуститься к обеду. Наконец Элинор все же ухитрилась убедить тетю, что ей нужен кто-то, на кого можно было бы возложить заботу о ее благополучии и удобствах. Кто-то, кто вел бы все домашние дела и чье общество скрашивало бы ее досуг.
Элинор предложила тетушке подходящую кандидатуру, но, поскольку леди Эдит отстаивала свой собственный выбор, некую девицу из благородной,
Похоже, так будет всю жизнь, горько размышлял Марч. Судя по всему, он был наделен даром отсутствовать в те самые моменты, когда более всего нужен семье, а теперь вот пожинал плоды этого.
Но уж хотя бы на сей раз он оказался на месте и мог справиться с ситуацией, прежде чем семье будет причинен серьезный вред. Свернув с Лондон-роуд на Гвинеа-лейн, Энтони Брент выехал на улицу, ведущую к особняку его тетушки. Ничего, он быстро сумеет взять все под контроль и еще до конца недели выставит авантюристку. Оставалось только надеяться, что требования ее не окажутся чрезмерными, хотя Марч отдавал себе отчет, что готов отдать что угодно, лишь бы отделаться от этой мошенницы. Костьми ляжет, а увидит ее обмазанной дегтем и обвалянной в перьях. Он твердо решил, что чего бы ему это ни стоило, но семейство его больше не падет жертвой расчетливой гарпии.
Господь всемогущий, удастся ли ему когда-нибудь найти ту, первую? Ту, чья алчность принесла его семье столько горя? Последние несколько лет он тысячи раз повторял эти слова, как заклинание.
Погрузившись в эти мрачные раздумья, граф миновал длинный изгиб Коттлесс-лейн перед поворотом на Риверс-стрит, и тут его внезапно осенило, что средь непроглядной пучины ему сияет все-таки лучик утешения. Точнее, два лучика. Во-первых, он с удовольствием предвкушал встречу с тетушкой, его любимой старшей родственницей. А потом, ведь там будет еще и Мэг, или, называя ее более почтенным именем, Маргарет, его младшая сестра. Мэгги как раз пришла пора выпорхнуть из престижного пансиона для благородных девиц в Бате, в стенах которого она провела последние несколько лет, и предполагалось, что она погостит несколько недель у леди Эдит, после чего отправится к Элинор и займется с нею необходимыми приготовлениями к первому выезду в свет.
Граф улыбнулся. Неделя в обществе Мэгги будет щедрым воздаянием за лежащую перед ним неприятную задачу: легкомысленная, непостоянная и взбалмошная девушка обожала своего старшего брата. Поэтому Марч въехал на открытый всем ветрам простор Ройял-крессент с воодушевлением значительно большим, нежели полагал возможным еще несколько секунд назад. Поддерживая рукой модную шляпу с залихватски заломленными полями, чтобы ее не сорвал внезапный порыв ветра, он обвел взглядом ряд домов, считавшихся самыми элегантными в Европе, и направил экипаж к одному из них — особняку леди Эдит.
Но в следующее мгновение двуколка вдруг накренилась: один из коней внезапно взвился на дыбы, сбивая с рыси своего четвероногого напарника. Не без труда смирив норовистых лошадей, граф тут же обнаружил причину минутного беспорядка — крошечную собачонку. Явно считая, что лошади существуют лишь для того, чтобы доставлять ей удовольствие, она выскочила на мостовую из парка, находившегося по другую сторону улицы, и теперь отчаянно тявкала на мелькавшие вокруг нее громадные копыта.
— Хани! Хани, вернись!
Подняв глаза, лорд Марчфорд увидел девушку, бегущую по мостовой за собачонкой прямо под колеса двуколки. Похоже, она начисто забыла о всякой осторожности, торопясь подхватить на руки несносную шавку.
Чертыхнувшись, граф снова рванул поводья и, бросив их ошарашенному Тоби, спрыгнул на дорогу, схватил девушку в охапку и оттащил на тротуар.
— Вы что, начисто лишены здравого смысла?! — резко прикрикнул он. — Да ведь вы могли погибнуть… или покалечить лошадей.
— Простите, — выдохнула девушка. — Я… я не подумала…