Опасное лето
Шрифт:
Кордова, помимо прочего, скотоводческий город, и толпа, заполнившая «Палас-отель», была веселой, дружелюбной и приветливой. Свободных мест в гостинице не оказалось. Мэри с Энни заехали позже нас, поэтому один из наших знакомых уступил Мэри свою комнату, чтобы она могла прилечь отдохнуть перед посещением арены.
Это была странная коррида. Пепе Луис Васкес, некогда великолепный матадор с очень изысканным стилем, вернулся на арену, чтобы провести несколько боев и заработать на покупку какой-то крупной недвижимости. Это был хороший человек, верный и преданный другим матадорам, но он провел слишком много времени вдали от быков, и его реакция никуда не годилась. Он не мог совладать с нервами, если было видно, что бык может представлять угрозу. Пепе набрал вес, и теперь сложный орнамент его стиля в сочетании с очевидной грузностью и полным отсутствием легкости в движениях создавали печальную картину. Он не мог скрыть
Хайме Остос, парень из Эсихи, милого белостенного городка к западу от Кордовы, был смел, как дикий кабан в горах Сьерры. И, подобно дикому кабану, проявлял безрассудную смелость, если его разозлить или ранить. Мне кажется, он не вполне оправился от сотрясения, которое получил во время прошлой, совместной с Луисом Мигелем корриды в Барселоне. Хайме мне нравился, и я страшно волновался за него весь день, потому что он постоянно наращивал опасность своих маневров, дойдя до приемов, близких к самоубийству. Я знал, что он сражается на глазах у своих земляков, что в самом начале сезона у него уже были проблемы и он заявил, что не будет пытаться состязаться с Антонио. Но, даже принимая все это во внимание, я готов был биться об заклад, что он не доживет до конца сезона. На самом деле он закончил год с несколькими неопасными ранениями. В тот день в Кордове его бело-серебристый костюм был весь вымазан кровью – так близко он пропускал быка. Никто чаще Хайме Остоса не приглашал быка покуситься на жизнь матадора, чтобы потом уйти от смерти благодаря необъяснимой удаче, смелости и отчаянному мастерству. Он получил оба уха своего первого быка и отрезал бы уши и второму, если бы не неудачно вошедшая шпага.
Первый бык Антонио был хорош – достаточно большой, но не огромный, с серьезными рогами. Антонио был великолепен с капоте, он бросил быку вызов, покорил его и направлял, куда хотел в своем восхитительном плавном стиле. Он был так же хорош с мулетой и идеально прикончил быка. Вся арена была усеяна платками, но председатель не присудил ему ухо. Видимо, они ждут чего-то сверхъестественного, сказал я Мэри.
Его второй бык не был даже полубыком, на вид ему было года три, не больше. Мелкий, легкий, со слабыми рогами. Зрители протестующе загудели. Шум усилился, когда устроители корриды позволили быку броситься на пикадоров. Я тоже был зол и не мог поверить, что агенты Антонио подобрали ему такого противника. Они думали, что это сойдет им с рук? Этого быка должны были отбраковать на этапе ветеринарной проверки, ему не место в профессиональной корриде.
Антонио обратился к председателю с просьбой разрешить убить этого быка и оплатить быка на замену, чтобы устроить бой в конце корриды. Получив согласие, он околдовал быка при помощи мулеты, сделал несколько пасе, чтобы полностью подчинить его, развернул и убил с первого удара.
Бык, которого Антонио купил, чтобы исправить впечатление от жалкого пятого животного, вышел из полумрака торила – загона для быков, – потрясая самой большой, широкой, длинной и острой парой рогов, какие я только видел после возвращения в Испанию в 1953 году. Бык был крупным, но не казался жирным, он загнал одного из бандерильеро за барреру и даже там пытался достать его правым рогом через загородку. Антонио вызвал быка на себя и, когда тот атаковал, взял его под контроль плавными и аккуратными движениями капоте перед носом животного. Он разворачивал его, когда хотел, демонстрируя, как управлять настоящим быком с громадными рогами, как пропускать его медленнее, ближе и красивее, чем любой другой матадор способен даже с подпорченным полубыком. Антонио попросил председателя ограничиться одним ударом пики, чтобы не навредить быку, и объяснил бандерильеро, как и куда вонзать бандерильи.
Я смотрел, как он нетерпеливо ждет, не сводит глаз с быка, как делает мысленные пометки, анализирует, обдумывает и планирует. Он сказал Хуану, куда нужно выманить быка, потом выдвинулся вперед и заставил животное сделать четыре низких пасе. Его левое колено на песке, правое выставлено вперед, он водит и подсекает быка магией своей мулеты, обещая ему все на свете, демонстрируя цель, тонко и мягко показывая, что на этом этапе игры со смертью быку не грозят ни боль, ни унижение.
После этих маневров бык был у него в руках, и он продолжил убеждать зрителей в том, какой он великий артист, смелый и знающий быков, способный работать с настоящими красавцами, обладателями крепких, длинных и смертоносных рогов. Публика увидела классические приемы, без всяких ухищрений, фальши и компромиссов: бык проносился так же близко, как у Хайме, но под полным контролем матадора. Показав публике, как близко, чисто, медленно можно работать с быком, он прикончил его финальным пасе де печо, попрощался с быком последним взмахом мулеты, опустил и свернул ее, нацелил шпагу на верхнюю точку холки и вонзил
Мы заночевали в усадьбе маркиза дель Мерито, расположенной на холмах подле Кордовы. Прежде это был Королевский монастырь Св. Иеронима в Вальпараисо, одна из достопримечательностей Испании. Взбираться туда было особым приключением: наверх ввела классическая разбитая дорога – как в большинстве интересных мест Испании. Мрачный средневековый аскетизм, номера, переделанные из келий, окна которых выходят на Кордовскую равнину, – на следующее утро все это выглядело значительно веселее. Мы прогулялись по местным садам, церквям, старинным комнатам.
Хозяев не было дома. Пепс Мерито настоял, чтобы мы остановились в усадьбе, потому что все номера в городских гостиницах были давным-давно забронированы. Он позвонил управляющему имением и велел ему позаботиться о нас. Мы планировали провести там всего одну ночь, однако у Мэри поднялась температура, и утром она была слишком слаба для поездки. Мы вызвали врача из города и задержались еще на день. Пепс все время звонил из Мадрида, чтобы удостовериться, что у нас все в порядке и мы проводим время в довольстве и комфорте. Мы действительно получили удовольствие: безлюдность этого места делала наше пребывание там чем-то вроде поездки на природу, только во дворце. В мирной жизни такое не часто случается.
В Севилью мы выехали на следующий день. Погода была неважная, мы остановились в старой гостинице «Альфонсо XIII», сочетающей былое величие с неудобством, и направились в ресторан «Каса Луис», чтобы поесть перед корридой. Еда была отличная, бои – отвратительные.
Быки оказались никудышные, неуверенные, вдобавок их еще и умертвили пиками. Дело было не в том, что пикадоры как-то неправильно применяли варас – пики. Они не делали ничего против правил: удары наносились верно, в надлежащие места, напор быка сдерживался без проворачивания острия. Но с самим устройством пик что-то было не так, потому что в тушу быка полностью входил стальной наконечник и даже часть древка. Металлический кружок, который должен был мешать наконечнику пики проникать глубже одиннадцати сантиметров, сам скрывался в теле вместе с древком. Раны, которые наносили быкам пикадоры, называют медиа-эстокада, то есть «полклинка». Никто не знает, что матадор сможет сделать с таким быком, потому что до него животное доходит полумертвым от потери крови. Перед боем пики осматривает и опечатывает назначенный властями чиновник, он же выдает оружие пикадорам, чтобы никто не мог обвинить их или матадора, которому они подчиняются. Я не видел таких ранений, нанесенных пиками, с нехороших времен во Франции. Тогда случалось, что устроители боев закупали шесть могучих быков с длинными, тяжелыми рогами, и стальной ограничитель на конце пики вдруг почему-то оказывался кружком резины, покрашенным алюминиевой краской. Такие ограничители (их называют редондель) могли помешать наконечнику и древку войти в тело быка с таким же успехом, с каким резиновый кинжал – вонзиться в плоть. В результате быки попадали в руки матадору заколотыми до полусмерти. Я и некоторые другие люди всегда выступали против этих и других злоупотреблений с пиками на юге Франции, и все подобные ухищрения были мне хорошо знакомы.
В тот день в Севилье Мэри, несмотря на спавший жар, была все еще слаба, поэтому я не спускался перед боем к арене или патио де кабальос, конному двору, и не мог осмотреть пики. Их проверили и разрешили использовать, так что теоретически все должно было быть в порядке. Но раны быкам они наносили страшные.
После боя Антонио сказал, что пика повредила вену его второму быку. Это была чистая правда. Она вонзилась достаточно глубоко, чтобы пробить несколько сосудов, и, если бы пикадор продолжал давить на древко, попала бы в крупную артерию. Кровь шла светлая, она толчками изливалась из рваной раны на плече быка, стекала по ноге и оставляла цепочку капель на песке.
Я знал, как мастерски Антонио умеет работать с быками, способными хоть как-то биться. На Рождество я написал ему, что хочу приехать и написать правду, абсолютную правду о его работе и месте в корриде, чтобы это осталось в письменном виде и пережило нас обоих. Он хотел, чтобы я выполнил свое обещание, и знал, что справится с любым быком, который выйдет к нему из торила. И вот уже два дня подряд к нему выходили мелкие и незрелые бычки, и в этом был кто-то повинен. Всякий раз он испытывал отвращение. Большерогий бык в Кордове стоил ему сорок тысяч песет. Итоги боев в Севилье никого не обрадовали.